Цена победы

— С этими управителями я согласен, — заговорил он. — Согласен с теми четырьмя его помощниками. Но остальные… Изгнание; этот чиновник, который всего лишь не доложил о готовящемся бунте! Его же понять можно! У него там среди главарей одни друзья! Между прочим, они предлагали ему принять участие в этом бунте, а он остался верен! Отказался!

— Лучше бы он сообщил мне! Жертв было бы меньше. А если забыл, то могу отвести тебя на кладбище, где похоронили всех погибших в том бунте. А укрывание преступления — такое же преступление. Его и приговорили именно за укрывательство и ни за что больше.

— А не противоречишь ли ты сам себе?! Если уж казнить за укрывательство, то и Торена тоже надо казнить. Сам ведь рассказывал.

— Торена нельзя, — ответил Виктор, глядя прямо в глаза Греппу. — Торён — бывший управитель. К тому же у него ещё сохраняется влияние среди горожан. Если его тронуть, то в городе может начаться ещё один бунт.

— А этот чиновник — мелкая сошка и никто за него не вступится?!! — с неожиданной злостью спросил Грепп.

— Да, — спокойно ответил Виктор. — Но это не главное. Его пример — другим наука. Это наглядный урок тому же Торену и всем остальным любителям оставаться в стороне. Два примера, Грепп: с одной стороны, простой плотник, вдруг ставший фэтром, получивший в подарок завод по производству стружечных плит; а с другой — управители, поднявшие бунт, и вместе с ними обычный чиновник, который о начале бунта не сообщил.

— Я тебя начинаю ненавидеть, — устало заметил Грепп. — Понимаю твои действия, признаю их правильность и всё равно ненавижу. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты хоть раз проявил какое-то человеческое чувство. Ты, как те механизмы твоего друга Алура, способен делать только вмонтированные в тебя действия, ведущие к цели. С максимальной эффективностью.

— Возможно, — спокойно согласился Виктор. Но если бы Грепп в этот момент смотрел на него, то он был бы удивлён той огромной душевной болью, что на миг показалась из-за маски невозмутимости.

— Возможно? Это всё, что ты можешь сказать?! Хоть бы возмутился, чёрт тебя побери!!! Хоть какие-нибудь эмоции высказал! Я ведь могу отменить все эти приговоры! Своей властью, властью короля!

— Можешь, но я бы не советовал это делать. Впрочем, это касается только приговорённых к смерти. А вот изгнанников можешь помиловать, если захочешь.

— Да? С чего это такая доброта?!

Виктор сарказм постарался проигнорировать.

— Я тут ещё не решил, что лучше. С одной стороны, как изгнанники, они вынуждены будут куда-то пойти и там начнут говорить о новых порядках в Таравере…

— Не слишком лестно они будут говорить.

— Это не важно, — отмахнулся Виктор. — Хорошо, плохо, но они будут говорить. Необычность вызовет интерес. Решения же будут принимать не на улице, а люди с холодной головой, наподобие того же Вертона. А для таких людей эмоции беглецов ничего значить не будут. Заинтересовавшись нашим городом, они постараются узнать о нём подробней, а потом сообщат остальным городам, с кем поддерживают связь. Но с другой, изгнание, или иначе лишение гражданства, вызывает у меня неприятные ассоциации с подобными действиями у меня… в общем, в одном месте довольно давно. Вот я и думаю, с одной стороны, изгнанники принесут нам пользу, распространив известие о Таравере и о событиях в ней. А вот с другой… мне бы не хотелось, чтобы изгнание превратилось в обычную практику. Выигрывая тактически, не проигрываем ли мы стратегически?

— В таком случае я разрешу твои сомнения. Я отменяю эти приговоры. Никакого изгнания!!! Достаточно с тебя тех семерых! — Грепп быстро подписал семь листов, а остальные три порвал в мелкие клочки.

— Как пожелает ваше величество, — склонился Виктор в поклоне. На миг Греппу захотелось как следует надавать этому мальчишке по шее. Остановило его только знание того, что по шее получит скорее всего именно он.

Приговор зачитали на площади. Известие о помиловании троих изгнанников вызвало бурную дискуссию, и все сошлись во мнении, что король проявил милость.

— Не так уж и виноваты эти трое, — рассуждали на улицах.

В этот же день вечером остальные приговоры привели в исполнение.

Сам Виктор на оглашении приговора не присутствовал, а вот сцену казни досмотрел до конца. После чего закрылся в своём доме на всю ночь с целым бочонком вина. Однако вскоре ему пришлось убедиться, что местный алкоголь на него совершенно не действует из-за выпитого на спасательной шлюпке бактерицидного коктейля, позволившего ему есть местную пищу. В отчаянии Виктор всё же за ночь бочонок выпил, надеясь, что количество всё же переборет коктейль. Не получилось. В этом состоянии его и нашла Велса, заглянувшая в дом утром. Некоторое время она мрачно осматривала захламлённое за ночь помещение, пустой бочонок с пролившимся вином, кучу еды, валявшейся где угодно, кроме стола.

— Алкаш, — вынесла она суровый приговор. — Давай-ка вставай и убирайся.

— Отстань, — буркнул Виктор. — Я не пьян… чёртов коктейль.

— Если сейчас же не встанешь и не начнёшь уборку, то я позову Линку.