Цена слов (СИ)

– Тогда вспомни того, кого ты ненавидишь. Есть такие люди на белом свете? Посмотри на меня, как на того человека…

Скиталец осёкся, глаза Лиски стали похожи на два осколка хмурого неба. Девушка смотрела на него с ледяной ненавистью, и взгляд этот правда походил на взгляд Нави – в нём сверкала лютая ярость обиженного на весь мир существа. Но серая твердь вдруг задрожала и по щекам Лискиным хлынули слезы. Быстро спрятав лицо в согнутый локоть, она отвернулась.

– Что с тобой? Кого ты вспомнила? – спохватился скиталец.

– Никого!.. Есть взаправду такой человек, которого я ненавижу. Почти забыла ублюдка поганого, а ты мне напомнил!

Олег снова засомневался, взглянул на зарёванную сироту и из груди его вырвался тяжкий вздох.

– Лучше нам тогда Навью не претворяться. Их боль в одиночестве, никогда они не покажут своих слёз чужим...

– Нет! Всё хорошо у меня! Я не разревусь больше, чем хочешь клянусь, дедушка! – торопливо запричитала девчонка. Она даже схватила Олега за руки и с надеждой заглянула скитальцу в глаза. – Всё у нас ладненько выйдет! Смотри, вот я уже улыбаюсь!

Уголки губ девушки дрогнули и на лице появилась улыбка – столь честная, правильная, что Олег сразу понял – воровка лжёт, не хуже Нави может спрятать в себе настоящие чувства, а напоказ выставить пустую весёлость и бестолковое счастье.

– Идем, дедушка, нам точно поверят! В Доме славные люди живут, они нас не тронут! Нам ведь и нужно самую малость – пара звонких монеток или немножко еды, и дальше пойдём с тобой, в Китеж, как собирались!

– Дожил я до седин, ребёнка в лесу прокормить не могу!.. – сокрушённо покачал головою Олег.

Лиска шмыгнула носом и глянула на него исподлобья:

– А я не ребёнок, мне шестнадцатый год! Я, может, побольше тебя навидалася!

Сажа под лукавыми глазками Лиски растянулась от новой улыбки. Олег подумал о том, как же она была непохожа на Навь. Брось Навь в лесу, так она не только выживет, так ещё тебя выследит и прикончит за то, что ты её бросил.

*************

Община, которую с давних Зим в Поднебесье именовали простым словом – Дом, держалась вдали от дикого леса. Скиталец и Лиска подошли к ней с северной стороны, ещё издали заприметив бетонные стены ограды. А потом целых десять минут пришлось топать по открытому полю, может быть под прицелом. Любой, кто сейчас наблюдал за ними из городища, мог выстрелить в людей на зелёных лугах. За общиной лесов становилось всё меньше, южнее они вовсе редели и растворялись в обширной степи. Когда-то эти поля стали поводом для раздора между тавритами и домовыми. Причина кровопролития стелилась сейчас под ногами скитальца – сочная трава выше колен. Трава начинала расти, когда на земле ещё лежал снег, пробивала затвердевший весенний покров и несмотря ни на что поднимались в белеющем поле. За эти просторные пастбища скотоводы были готовы сражаться до полной победы. После Моровой Эпохи Дом был захвачен и насильно приведён к союзу с Тавритой. Но началась Зимняя Война, и домовые, при помощи Китежа, сбросить ярмо Красного Ивана.

Как только приблизились, Олег намётанным глазом осмотрел стены общины. До Обледенения здесь стоял лишь забор из бетонных плит в один ряд. Никто точно не помнил, что здесь тогда находилось, но поговаривали: будто склады дано сгинувшей армии. Старые железные вышки согнулись от старости над забором. Со стороны поля вповалку лежали корпуса бронемашин и прочая скрученная, смятая и проржавевшая рухлядь. Но, чтобы добраться до груды гнилого металла, нужно было ещё миновать заострённые колья, вкопанные под углом к внешнему миру. Забор, по мнению домовых, тоже оказался не слишком высок и с двух сторон его укрепили брёвнами с колючей проволокой. Каждую общину в Поднебесье хотя бы раз осаждали или пытались взять штурмом и стены людей становились лишь крепче. Мелких деревень в округе хватало, но когда приходила беда, жители стремились спрятаться в одном из шести городов. Дом, Таврита, Чудь, Аруч, Крода и Китеж – были не просто большими общинами, а настоящими крепостями со своим гарнизоном, порядком и внутренним мироустройством.

Домовые всегда славились как лихие, но часто безрассудные воины. Да только на беду после старика Славомира не осталось у них единовластного городничего. Сыновья его никак не могли между собой сговориться. Самый старший из них – Берислав, присягнул Берегине на верность и стал воеводой при Китеже, когда там ещё правил низвергнутый Ван. Как поговаривали, Берислав по уши втрескался в Ксению, и в Доме с особым удовольствием сплетничали, будто он из койки её не вылазит. При том говорили об этом чуть ли не с гордостью. Каждый домовой считал, что лучше него ни в каком деле других быть не может.