Цена свободы

Петляя по ухабистым дорогам, водитель вырулил на объездную и вдавил газ. Зашумел мотор, и «буханка» нырнула в топкий туман, ползущий по местности. Торчали из белого месива пиками макушки сосен и молодых лиственниц. Сверху над спящим городом висело серое небо. Ротор не спешил – вел медленно, аккуратно, словно стараясь добросовестно отработать плату за поездку.

Тайка больше не произнесла ни слова. Пристегнувшись в кресле, она задремала, но сон ее был беспокойным. Девушка то и дело вздрагивала, и по лицу ее Михею казалось, что ее терзает боль. А сам он никак не мог смириться с произошедшим. Хотелось дать выход гневу и обиде, выместить злость на сталкере. Но сейчас он понимал, что Ротор и его машина – единственное их спасение.

И снова в голову парня полезли старые думы. А что будет там, за Улан-Удэ? Не конечная ведь, и оттуда до родного дома еще сотни километров пути. Ну, высадит их сталкер, а что потом? Сумеют ли они с одним ружьем на троих и верой в лучшее пройти оставшийся путь? Что ждет их впереди? Мишка ругнул себя за то, что снова дал волю дурным мыслям, и посмотрел на улицу.

За окном вдруг мелькнул силуэт крупного зверя. Парень непроизвольно схватился за ружье, но водитель наддал газу, и «буханка» рванула вперед. В зеркале заднего вида промелькнула тень – и вот уже ее засосали заросли придорожных кустарников.

– Патроны надо экономить, – улыбнулся Ротор. – Всех не перестреляешь.

– Тебе обратно одному не страшно будет ехать? – спросил сталкера Леха, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

– Только дураки не боятся в нынешнее время. Ничего, не впервой. Неужели за меня распереживался?

– Да просто спросил, – ответил Эстет, и на том разговор закончился. Тайка спала, Леха утонул в своих мыслях, а Михей смотрел в окно, как неторопливо рождается новый день. Дорога разматывалась под колесами автомобиля серой лентой. Дальним своим концом она цеплялась за горизонт, так манивший неизвестностью и надеждой.

День разгуливался. Посвежело, и в щель окна тянулась струйка бодрящего воздуха. А над миром плыли в сторону Мишкиного дома облака. То старец с косматой бородой, как у дяди Матвея из родной деревни, то комья бабушкиного творога, а то и вовсе что-то несуразное и невнятное. А потом ветер мял их и швырял за горизонт, а на смену им торопились новые.

– А бенза хватит? – спросил Михей сталкера, когда они порядком отъехали от города.

– Тебя-то чего это заботит? – поинтересовался Ротор. – Сделка состоялась, за остальное я отвечаю. Хотя горючка нынче на вес золота. В общем, слушай. Довезу вас до Вознесеновки – есть там село такое. К вечеру, наверное, будем там. Вы в город не лезьте – по объездной валяйте – и выйдете на трассу на Байкал. Я дорогу покажу. В городе вам делать нечего – там у них война идет, сунетесь – и вас зацепит. И это… Хорош на меня волком смотреть. Я никого не принуждал.

– Знаю, – хмуро отозвался парень. – А за то, что везешь, – спасибо.

Дорога стелилась равниной в окружении гор, и, глядя на монотонные пейзажи, Михей незаметно задремал, – сказалась усталость вчерашней ночи. Он несколько раз просыпался и снова проваливался в сон, а они все ехали и ехали…

После полудня парень выспался и снова любовался проплывавшими мимо картинами. Сопки прижались ближе к дороге, стали выше. Местность постепенно забирала в гору, но все равно пустынными были придорожные деревеньки и поселки. Сталкер разрешил снять противогазы, и друзья вдохнули полной грудью чужой воздух.

После обеда погода совсем разгулялась. Дорога то скатывалась в долину, то опять взбиралась в гору, и тогда друзья поражались красоте местных пейзажей. Изумрудные зарастающие равнины и рощи, сочно-голубой океан неба и горы, одетые лесами. В озерах и реках – упавшее с высоты и разбитое вдребезги солнце.

Сделали всего две коротких остановки. Ротор велел не выходить из машины – так спокойнее. Немного отдохнув, катили дальше.

– А чего они в Улан-Удэ воюют? – спросил Михей сталкера, устав от долгого молчания.

– Дебилы потому что, – честно признался Ротор. – А чего еще люди собачиться могут? Баб не поделили, деньги, территорию. Как обычно, короче. Ничего не меняется.

Чем ближе подъезжали к конечному пункту маршрута, тем изменчивее становилась местность и тем выше лезли в небо горы. Таська с Лехой больше молчали и пялились в окна, покоренные красотой окрестностей. Клонилось к закату солнце, а конца пути все не было видно. Но Ротор предупредил, что осталось немного. Росла в душах радость и одновременно – тревога.

На закате выехали на берег большой реки, которую сталкер назвал Селенгой. Над миром повис ясный и теплый вечер, и гора, коронованная уходящим на покой солнцем, лучилась всеми цветами радуги. Вода Селенги казалась настолько голубой, будто небо было и наверху, и на земле одновременно. Эстет завороженно смотрел и восхищался:

– И как только рука поднялась такую красоту губить.

– Да почему губить? – возразил Ротор. – Вот она, смотри, любуйся. Земля просто от людей-паразитов почистилась, а красота никуда и не делась.