Цена жизни

И тут же задумался: а я точно не имею ни малейшего понятия? Кое-какие предположения у меня всё-таки появились, но обсуждать их с Генрихом я ни в коем случае не собирался.

— Так вот, — продолжал он, — в связи с этим сразу возник очень важный вопрос: такой прогресс случился у вас только в боевых умениях? Поэтому я и устроил вам эту проверку с ножами. Как оказалось, вы не только стали драться лучше, у вас заметно изменилось восприятие мира. Так что твоя победа, Арди, действительно неслучайна — ты меня и в самом деле перерос. Я, конечно, с удовольствием буду с вами и дальше заниматься — для меня это ценная возможность сразиться с сильным противником. Но сам я уже ничего вам дать не смогу. Чтобы развиваться дальше как боевикам, вам нужен противник посерьёзнее — та же Анна Максакова, например.

— Вы меня очень озадачили, наставник, — признался я. — Вы хотите сказать, что боевая практика для нас совершенно бесполезна?

— Нет, не совсем бесполезна, — покачал он головой. — Мы же здесь не только дерёмся. Но вам определённо необходима индивидуальная программа. Я отправлю доклад декану — может, Академиум и в самом деле сможет организовать вам тренировки с Максаковой.

— Не уверен, что Анна согласится, — с сомнением заметил я. — Зачем ей это?

— Может, и согласится, — возразил Генрих. — Ей тренировки тоже полезны, и я сомневаюсь, что у неё имеется большой выбор партнёров. Чем выше поднимаешься, тем сложнее найти равного противника.

— Насчёт равного противника — это всё-таки не про нас, — хмыкнул я. — Но вы правы, она может и заинтересоваться.

— В общем, посидите пока, подумайте, что для вас не имеет смысла, а что может оказаться полезным, — сказал он поднимаясь. — А потом мы вместе сядем и попробуем наметить для вас индивидуальные программы.

Он двинулся к Сельковым, которые уже вошли во вкус и довольно задорно мутузили друг друга. Мы проводили его взглядами и помолчали, обдумывая новости.

— Я всё-таки не совсем поняла, что изменилось… — вздохнула Ленка.

— А я понял, — отозвался я. — Ты разве не заметила, что чем лучше у нас структурируется эссенция, тем лучше мы чувствуем Силу?

— Что-то такое есть, — неуверенно отозвалась она. — Я как-то не особенно об этом задумывалась. Но вообще-то да, ощущения немного изменились.

Действительно, ощущения изменились, и не немного, а довольно сильно. Интересно, что до разговора с Генрихом я тоже не особо обращал на это внимание. Похоже, мы так увлеклись структурированием эссенции, что полностью упустили из виду прогресс в других областях.

Эссенцию мы с ней решили структурировать по-разному. Марен, по всей вероятности, нападёт на меня, причём неожиданно, так что я выбрал структуру, больше приспособленную для защиты. Ленке непосредственная опасность грозит меньше — вряд ли Марен знает о её роли в гибели его брата, и он, скорее всего, не станет воспринимать её всерьёз, если вообще обратит на неё внимание, — поэтому она предпочла структуру с упором на нападение. Структурирование оказалось совсем непростым делом, но кое-какие успехи у нас появились — узлы структур уже обозначились и начали постепенно набирать плотность.

— Думаю, Лен, мы можем считать доказанным фактом, что эссенция помогает лучше ощутить Силу, — сказал я. — Для меня главный вопрос выглядит так: допустим, мы избавились от эссенции. Израсходовали её полностью, или ещё как-то. Сохраним ли мы в этом случае наше теперешнее сродство с Силой или откатимся назад, к состоянию до эссенции?

— Не знаю, Кени, — в замешательстве сказала она. — Но мне кажется, что если и откатимся, то сможем быстро вернуться обратно. Мы же будем помнить наше ощущение Силы. Может, спросить у Алины?

— Она ничего не скажет, — покачал головой я. — Потому что сама больше ничего не знает. Я полностью уверен, что рассказала всё, что знала. Да собственно, не так уж много она и знала. Только то, что Драгана сумела раскопать в архивах Круга, но там вряд ли можно найти что-то по нашему с тобой случаю. Наши развивают сродство с Силой, те из Полуночи структурируют эссенцию, а вот про таких, как мы — которые структурируют эссенцию, чтобы потом от неё полностью отказаться, — про таких вряд ли кто-то слышал.

* * *

Зайдя в ворота замка, Росомаха слегка растерялся. Во дворе замка царила суета, а из бывшей конюшни, ныне администрации баронства, доносились крики. Управляющего нигде видно не было. «Что здесь у них происходит?» — удивился Росомаха.

— А ну-ка, постой, — обратился он к пробегающему мимо мальчику, по всем признакам, курьеру.

Тот, ни слова не говоря, просто отмахнулся рукой и побежал было дальше, но Росомаха был готов и цепко ухватил его за ухо. Дитя ойкнуло и послушно остановилось.

— Ты как себя ведёшь со старшими, росток? — сурово спросил Росомаха. — Может, тебя укоренить?

— Отпустите, дедушка, — заныл мальчик. — Меня накажут, если задержусь.

— Я тебе покажу дедушку, — грозно пообещал Росомаха. — Где управляющий?

— В замке сидит, где же ещё. Отпустите, мне бежать надо.