Цена жизни

— Отказался от идеи своих девок за швейные машинки засадить? — посмотрел на него Фальк. — Вот и правильно. А насчёт новой лавки мне уже передали, что барон приказал содействовать. От госпожи Киры на днях приедут люди обговаривать договор с вами — цены, сроки, номенклатуру тканей. Насколько я знаю, там уже подыскивают помещение, так что скоро откроем, не беспокойся насчёт этого. Пойдём лучше пообедаем, у нас сегодня мульгикапсад[1].

Глава 9

Сегодня десяток с утра отрабатывал тактику маневренных групп в условиях коттеджной застройки, и к полудню ратники уже полностью вымотались. По расписанию занятие к обеду должно было закончиться, но до обеда оставался ещё час, и сейчас десяток без малейшего энтузиазма выслушивал очередную вводную.

— Воронич здесь есть такой? — кто-то внезапно вклинился в речь десятника.

Голос принадлежал незнакомому и очень молодому ратнику — какому-то салаге, которого припрягли на роль посыльного. Десятник мрачно посмотрел на салагу с явным желанием послать его подальше, но потом всё же кивнул Фролу.

— Я Воронич, — отозвался Фрол. — Чего надо?

— Приказано немедленно явиться в штаб дружины, в двенадцатый кабинет, — отбарабанил салага и побыстрее свалил, не желая дальше раздражать старослужащих, которые совершенно очевидно были и так порядком раздражены.

— Что там такое, Фрол? — хмуро спросил десятник, проводив посыльного взглядом.

— Не знаю, старший, — с недоумением ответил тот. — Вроде ни в чём не провинился.

— Ну иди, раз зовут, — махнул рукой десятник. — Только сотню не позорь, забеги сначала в казарму и приведи себя в порядок, а то грязный как свинья. Давай, двигай.

Можно подумать, Фрол для собственного удовольствия ползал всё утро по вчерашним лужам, и он один из всего десятка был грязным. Были здесь и погрязнее, да и сам десятник чистотой вовсе не блистал. Впрочем, у Фрола всегда хватало ума не указывать на брёвна в чужих глазах. Он ничего не сказал и в этот раз — молча козырнул и неторопливой трусцой побежал к казарме.

Через двадцать минут чистый и умытый Фрол зашёл в штаб и был немедленно остановлен дежурным по штабу:

— Кто такой? По какому делу?

— Фрол Воронич, приказано явиться в двенадцатый кабинет, — дисциплинированно доложился он.

Взгляд дежурного смягчился, и он спросил уже другим тоном:

— Знаешь, куда идти? На второй этаж и направо.

— Спасибо, старший, — поблагодарил Фрол и двинулся к лестнице.

Двенадцатый кабинет нашёлся сразу за лестницей. Он постучал и, почти не удивившись, услышал голос Лены: «Заходи, Фрол».

— Здравствуйте, госпожа, — поздоровался он, украдкой оглядев кабинет.

Разглядывать в маленьком кабинете было особо нечего. Пара столов, несколько стульев, шкаф с папками, окно с занавеской довольно казённого вида — вот, собственно, и всё. Разве что можно было отметить ещё небольшую полочку на стене с несколькими тощими книжками уставов и наставлений. За столом сидела Лена и, немного хмурясь, что-то быстро писала.

— Здравствуй, Фрол, — сказала она, не поднимая глаз. — Сядь, посиди пока. Сейчас с бумагой закончу и поговорим.

Через пару минут она, наконец, закончила писать, переложила бумагу в стопку на краю стола и посмотрела на Воронича.

— Как служба, Фрол?

— Нормально, госпожа, — несколько напряжённо ответил тот. — Всё как обычно.

Лена поняла его правильно и усмехнулась.

— Не напрягайся так, никаких претензий к тебе нет. Даже наоборот. Вызвала я тебя вот по какому поводу: в сотне Миклы Дранина один из десятников ушёл на повышение ритером в третий полк, и сейчас у меня на столе лежит приказ о назначении тебя исполняющим обязанности десятника и направлении на вечерние курсы командного состава. Пока что исполняющим, а не десятником — потому что курсы командного состава ты ещё не закончил. По итогам разговора с тобой я этот приказ подпишу. Или не подпишу.

— И от чего зависит ваше решение, госпожа? — осторожно осведомился он.

— От тебя, Фрол, — ответила она, внимательно на него глядя. — Я не могу подписать этот приказ, не зная твоих желаний. Точнее сказать, могу, но не стану. Может быть, ты собираешься делать карьеру, а может, тебе не нравится командовать, и тебя вполне устраивает положение простого ратника. А может даже, тебя вообще военная служба не прельщает — я же знаю, что ты завербовался не потому, что хотел служить, а ради больной матери. Так чего же ты на самом деле хочешь, Фрол?

Воронич неожиданно для себя завис. А чего он хочет? Непонятно, как госпожа это узнала, но сказала она верно — он и в самом деле завербовался только ради того, чтобы скопить денег на лечение матери. Но потом как-то привык к службе и уже не задумывался, действительно ли он хочет связать свою жизнь с дружиной.

— Я честно служу, — наконец, сказал он, окончательно запутавшись.

— Насчёт этого вопросов нет, Фрол, — мягко сказала Лена. — Я знаю, что ты хорошо служишь, начальство тобой довольно. Речь о том, чего ты сам хочешь, и каким своё будущее видишь.