Ценитель чайных церемоний

– Точно так, вашбродь!

– А раз такое дело…

Кратко поясняю ему диспозицию.

Большая часть товаров, можно сказать, выморочная. Ибо владельцев оных, скорее всего, уже никаким сыском не сыскать. По причине отсутствия их на белом свете. А крестьяне, как ни крути, помощь нам оказали немалую – без них мы вообще фиг кого сыскали бы! Да и пострадавшие они… опять же – телеги-то у них ведь разбойники взяли?

– Всё верно, вашбродь! Доложить по команде надобно про то.

– Когда ещё там кто раскачается…

Короче, идея моя была такова. Нагрузить одну телегу товаром, что по всем признакам тут дольше всего лежал, да и отдать её крестьянам. Хозяин этого товара (или хозяева…) надо думать, за него уже ни с кого и не смогут спросить. А деревне – это ох каким подарком станет!

– Горцы мои на то и не глянут даже – им здешние дела не интересны. Вопрос – токмо в тебе! Не проговоришься – никто и не узнает ни о чём. Так что – думай! А люд здешний за то нам всем благодарен будет! И долго! Опять же – и вдругорядь помощь какую-нито оказать могут…

В итоге, на повороте в сторону деревни одна телега свернула в сторону… и никто не обратил на это никакого внимания.

Тем же вечером Кондауров официально отпросился в город. Прямо сказал – на доклад начальству. Ибо бой был нешуточный, а в полицейском участке уже не хватало людей, чтобы охранять пойманных разбойников – требовалась конвойная команда, чтобы всех их отконвоировать в более приспособленное для этого место. Использовать же для этого отрядников я не хотел – они совсем под другое ведь заточены! Разок-другой помочь, конечно, можно… но не всю же дорогу-то!

Заодно навещаю и раненого вахмистра. Он лежит весь белый в отдельной избе, вместе со всеми прочими тяжелоранеными. Лекарь, уже совершенно сбившийся с ног от усталости, тем не менее, обнадёживает – всё будет в порядке! Не у всех, правда, в одно время… но будет обязательно!

Увидев меня, Степанчук порывается даже встать – приходится придержать его рукой.

– Лежи уж… успеешь набегаться ещё…

– Дак я это, вашбродь… спросить хотел.

– За что?

– Кто супостата-то того свалил, что палаш мой…

Реклама

– А! Ахмат Дзагоев это – стрелок знатный!

– Поблагодарить его хотел я… спасибо сказать…

– Так за чем дело-то стало? Скажу князю – его к тебе и пришлют. Тоже мне, проблему нашёл…

– Так это… – мнётся вахмистр. – Вы ж тоже двоих тогда разбойников того… так я и не факт, что с ними совладал бы…

– Раз ты мой боец – так я должен и тебе тоже думать! Так всегда! Или у вас иначе как-то обстоит?

Хлопаю его по здоровому плечу и поднимаюсь.

– Мне ещё с остальными пораненными переговорить надобно. А Ахмат к тебе сегодня же зайдёт, обещаю!

За повседневными вопросами и текущими делами незаметно пролетели три дня. А на четвёртый в деревню въехал конный полуэскадрон жандармерии, во главе с поручиком. Сопровождала его целая вереница телег для перевозки задержанных разбойников. Поручик Селиванов, данным подразделением командовавший, вёл себя достаточно учтиво, явился на доклад и сообщил, что привёз также и доктора, которому поручено всячески обихаживать всех раненых. Вот за это я выразил малость удивлённому офицеру особую благодарность!

Явившись же в импровизированный лазарет, я застал там и отъехавшего было вахмистра, который сидел у постели своего сотоварища. Тот был весьма сей встречей обрадован! Тепло поздоровавшись, с ними обоими, выясняю, что Кондаурову по-прежнему предписано находиться при моём отряде, всячески способствуя ему в повседневной деятельности. И на сей раз – это уже совершенно конкретное приказание губернского жандармского управления! А не просто устное указание штаб-ротмистра. И даже более того – в деревню вскорости должны прибыть ещё несколько жандармов – для той же самой цели. Полуэскадрон же, забрав арестантов, сегодня же с ними назад и отбудет…

Разговор продолжался бы и далее, но нас обоих бесцеремонно попёр от кровати вновь явившийся врач – мол, тут теперь командует он! И отвлекать разговорами больного – это после, а сейчас – осмотр!

А потом меня поймал жандармский поручик…

Короче, распрощался я с ними уже после обеда, когда все пленённые злодеи были уже рассажены по телегам, и полуэскадрон вытянулся вдоль их линии.

– Не скрою, господин капитан, премного был удивлён я всем, что тут ныне увидал! – наклоняется с коня Селиванов.

– Отчего ж так, господин поручик?

– Се – горцы дикие же! К порядку воинскому таковых обычно привести можно лишь с большими трудами, да тщанием великим. Когда ещё мне вахмистр про всё это рассказывал – нимало тому дивился я, с сомнением известным словам его внимаючи. Однако ж, вижу я, что он ничуть против истинного положения вещей не преувеличил. Напротив, склонен я полагать, что он ещё многого и не заметил! Труд сей, весьма, смею я заметить, велик!

– Ну, спасибо вам на добром слове поручик! Рад, что отряд наш не был вами за какое-то нестройное сборище сочтён – чем, кстати говоря, некоторые полицейские чины иногда его – по незнанию своему – полагали…