Ценитель чайных церемоний

– Иса, дай ему знак остановиться! Подойдём к нему на помощь, что-то нехорошее я тут чую…

Десятник кивает – к таким предчувствиям горцы относятся очень серьёзно! Дважды громко свистит – и боец замирает на месте.

А я скатываюсь со склона и бегом, прикрываясь от противника земляной грядой, спешу к бойцу. Бегу ниже уровня его продвижения, крутя головою во все стороны. Шахта… блин, тут много чего могли понарыть в своё время!

Накаркал!

Прямо передо мной, метрах в десяти, отлетает в сторону плетёный из жердей и веток щит, и из узкой дыры начинают выбираться люди с оружием.

Вскидываю пистолет – и передний оседает на землю. Бросаю оружие – оно уезжает на ремне за спину, и тащу из кобуры револьвер.

Щас, блин… разогнался один такой…

С ревом, смутно напоминающим членораздельную речь, мимо меня проносятся оба вахмистра. С палашами наизготовку, мать! А стрелять кто будет?!

И практически тотчас же я вижу последствия неразумной удали – палаш одного из них, наскочив на обух топора, сверкающими осколками разлетается по сторонам. Как там, в присказке, сказано? «Плетью обуха не перешибёшь?»

Палашом, что очевидно, тоже…

Позади меня бабахает выстрел – и топоровладелец, так и не успев насладиться своей будущей победой, оседает на землю. Жандарм же, потеряв оружие, отпрыгивает назад и – наконец-то – вспоминает про револьвер!

А вот тут и мне представилась возможность пострелять – чем я тотчас же и воспользовался! И двое разбойников утыкаются мордами в песок.

Патроны все, где там второй револьвер?

Американец я – или кто? Должен завсегда два револьвера таскать – вот и таскай! Ещё один бородач в минусе…

Двоих, срубает второй вахмистр – вот у него-то с палашом всё в порядке. Ещё двоих валят горцы, неотступно следующие по моим пятам и одного, наконец-то, подстреливает первый жандарм. Опомнился, блин… с этого начинать следовало!

– Пусть бросают бомбу! – во весь голос ору я, поворачиваясь к бойцу на верхушке холма.

Сижу на земле, перезаряжая револьверы. Патроны все расстрелял… хоть не без толку. Удалось ещё одного свалить – совершенно бешенного, и тоже – с топором. Какая-то у них мода странная пошла – у этого вообще, чуть ли не колун был…

Мимо проводят повязанных разбойников.

А до фига их, однако, тут собралось!

– Двадцать три человека, – подходит сбоку Иса. – Да в доме сколько-то их погорело – не успели выбраться.

– Пострелянных-порубанных сколько?

– Восемнадцать человек нашли. Ещё ищем… поди, попрятались тама… в шахте этой.

– Так пошли кого погорластее – пусть крикнут там, что рванём шахту и всех, к чертям собачьим, засыплем там!

И то верно!

После недолгой паузы, из-под земли выбралось ещё человек пять – и на этом всё.

Интересно, и какого же рожна их тут столько собралось?

Ларчик просто открывался – под землёй оказалась изрядная гора давным-давно награбленного добра. Для того-то телеги и понадобились – во вьюках, да на руках столько и не унести! Да и на десятке телег зараз не вывезешь.

Вот, до чего же жадность довела!

Было же у них пяток своих телег – вот на них бы и таскали понемногу…

Высказываю свои соображения Исе – тот только ухмыляется.

– Это же обычные разбойники, воры… ни чести, ни совести! Они же по дороге друг у друга всё красть начнут!

Стоящий рядом жандармский вахмистр только ухмыляется – он полностью согласен с данным утверждением.

Кстати, первому жандарму, что с палашом отважно на бандюков набросился, всё же не свезло – поранили его. Не сильно, всего лишь в плечо… Но крови он потерял изрядно!

Да и не он один, у нас в отряде, окромя него, ещё пятеро подранков, причём, двое достаточно серьёзно. Вот лекарю-то работы привалило…

А пока – пользуюсь пресловутой корпией – только тут я, наконец-то, понял смысл этого слова. Ткань, что здесь на бинты идёт, она вся в мелких ворсинках. К ране пристанет – замучаешься отдирать! Вот я и усадил местных баб эти самые ворсинки выдирать-выщипывать. За денежку малую, они были готовы хоть дотемна это делать!

А зато, каждый боец теперь носит при себе два мотка таких бинтов, добавочно в чистую и прокипячённую ткань завернутых. Ну и спирта я при перевязке велю не жалеть – только не внутрь! Правда, горцы почти и не пьют… почти…

– Ты как там, Степанчук? Сдюжишь? – присаживаюсь я рядом.

– Ничё… вашбородь… сдержимся…

А плоховато ему!

– Вот, что, братец. Везём мы тебя до лекаря. И как он скажет – так тому и быть! Скажет лежать – положим. Лететь – полетишь! И никаких там! Понял?!

– Точно так…

Не дожидаясь, пока пленные разбойники выволокут всё награбленное добро на улицу, велю освободить одну телегу под раненых – и самым срочным образом отправить их к лекарю.

Пока грузили-отправляли – неведомо куда сгинул местный крестьянин-проводник. Впрочем, вскорости это и прояснилось – на дороге, что вела к заброшенному руднику, появилось несколько телег. Ага, так это они, стало быть, нам на помощь транспорт пригнали? В знак благодарности за возвращённые телеги…

– Кондауров!

– Я, вашбродь!

– Тут вот какое дело… ты ж ведь тут у нас единственный, так сказать, официальный представитель закона, так? Ну, в смысле – ты ж ведь из Отдельного корпуса жандармов?