Ценою крови

— Я понимаю, почему она так хочет побыстрее туда, на Мадаваску. А вдруг Реми там нет?

Господи, какой же он красивый! Любовь переполняла Селест, и это не имело никакого отношения к тому, что он — брат Антуана, она любила именно Франсуа! Ее охватили воспоминания: как Франсуа спас ее, когда она упала с дамбы в воду, ей тогда было десять; как вытаскивал ей занозы из ладоней, когда их лодка перевернулась и она хваталась за обшивку, а брать девочку на лодку было вообще запрещено, и если бы он не обработал ей руки, пришлось бы во всем признаться матери; как он засунул ей за шиворот угря, а она закричала и шарахнула его, чем под руку подвернулось. А подвернулась здоровенная палка, отчего на голове Франсуа вскочила огромная багровая шишка, но он никому не признался, как он ее получил.

— Солей нужна надежда, — сказала Селест с непередаваемой нежностью, которая относилась, правда, не к подруге, а к нему. — Это все, что ей осталось, Франсуа.

В его ответе прозвучала открытая тревога — это совсем не было похоже на него.

— Ей же рожать. Где? Под открытым небом? Здесь, по крайности, хоть женщины есть, помогут, кто понимает в таких вещах.

У нее все сжалось внутри — уж не Одетту ли он имеет в виду? — но ответ ее прозвучал разумно-уверенно:

— Дети рождаются, когда время приходит, есть кто вокруг или нет.

— Тогда почему мама столько раз ходила роды принимать? А еще я помню, как нас на целый день выгнали, когда она Жака рожала, да еще три тетки ей помогали!

Селест улыбнулась:

— Это просто чтобы вы под ногами не путались. У твоей мамы роды всегда легкие были. Я сама слышала, она моей матери говорила. И у Солей то же самое будет, — она надеялась, что это будет так, хотя размеры живота у подруги ее уже начали пугать. — Я знаю, она хочет отправляться дальше и только меня ждет. А я уже готова. Давай завтра?

Надо вытащить его отсюда, и он забудет об этой мадам Кормье, тогда и ей не нужно будет волноваться за него. Все тогда своим чередом пойдет, а это лучше, чем то, что Солей говорит…

Франсуа зашел вперед — так, чтобы свет упал ей на лицо.

— Ты уверена? Действительно, хочешь идти? Выдержишь?

— Да. И чем быстрее пойдем, тем лучше.

Несколько секунд они стояли, глядя друг другу в глаза. Селест ощутила какое-то покалывание во всем теле, ее властно потянуло к нему. Франсуа слегка наклонил к ней голову — хотел поцеловать? — но тут распахнулась дверь, и они отпрянули друг от друга.

— Франсуа? Селест? Это вы? Я думала, вы вообще навсегда куда-то делись.

— Что-нибудь опять случилось? — спросил Франсуа.

— Мадам Одетта слегка, — в голосе Солей не ощущалось особой озабоченности. — Есть не хочет, а я так умираю с голоду. Все давно готово. — Она отступила на шаг назад, пропуская их в дом, и хитренько улыбнулась Селест, которая не поняла, что означает эта улыбка подруги. Впрочем, все тут же стало ясно.

— Наверно, мне придется посидеть ночь у нее, присмотреть за ней, — сделав почти скорбное лицо, сказала Солей.

Франсуа недоверчиво глянул на нее, и она поспешно объяснила:

— Вдруг то же самое, что с Селест было? Если начнется жар, я ей чая дам и примочку сделаю на голову.

— Странно, — Франсуа произнес это негромко, чтобы не было слышно за занавеской, — мне казалось, что ты к ней не особенно… расположена.

— Верно, — отрезала Солей. — Но она нас приняла, когда Селест была совсем больна. Моя совесть не позволяет мне не ответить тем же самым.

Отвернувшись от Франсуа, она состроила гримаску Селест, и теперь-то та все поняла. Этой ночью они с Франсуа останутся одни. Селест бросило в жар, ей сразу расхотелось есть. И ничего не скажешь при Франсуа! Но когда он вышел за вязанкой дров, она зашипела на Солей:

— Я не могу так! Я не такая!

— Какая не такая? — холодно осведомилась Солей. — Любая женщина способна соблазнить мужчину, если постарается. А в темноте и самая страшная это сможет. Но ты-то не страшная, ты просто красавица! Учти, если не сегодня, то никогда!

— Ты что, ей подсыпала что-то?

Солей засмеялась:

— Не подумала! А можно было бы! Значит, я там пробуду не меньше часа. Хватит?

— Нет, не могу! Я об этом сегодня весь день думала — просто не могу! Это она так может, а я нет.

Тут вернулся Франсуа, бросил вязанку на пол.

— Месье Франсуа! — послышался из-за занавески томный голос хозяйки.

Франсуа с готовностью подошел к занавеске, приоткрыл ее.

— Да, мадам?

— Здесь так холодно. Может, отдернете занавеску, впустите немножко тепла?

— Разумеется, — согласился Франсуа.

— Как там, холодает?

— Вроде бы да, мадам.

Селест ярко представила себе, как она там ему сейчас улыбается. По голосу не скажешь, что больна.

— У меня прошлой ночью здесь вода замерзла. Вы сегодня присмотрите, пожалуйста, за печкой, чтобы не погасла.

— Ладно, — пообещал Франсуа. — Лишний раз встану. Сейчас еще вязанку притащу.

— Ой, спасибо, спасибо! И еще, месье Франсуа, если уж будете вставать, загляните ко мне. Вы меня не побеспокоите, правда. Проверьте, как вода… не замерзла ли…

На сей раз Франсуа отозвался не сразу, но в конце концов, решился:

— Как вам угодно, мадам.

Солей и Селест едва дождались, пока за ним захлопнется дверь.