Цепи рая

Его список из шестнадцати человек. Он был уверен, что это окончательный пакет данных, даже несмотря на то, что ему пришлось вручную удалить тот, который появился на конференции по криминологии из-за сбоя в психометрии. Но ошибка могла быть вызвана тысячью других причин. Что-то перепуталось в исходных данных. Данные по Азии все еще отсутствовали.

Мэй обещала получить их от «Яндекса» и «ВиЧата», но ожидание затягивалось. Последовательности алгоритма k-средних, возможно, неверно определили часть информации как недостоверную, что обеспечило необнаруженные ошибки в регрессии, которая должна быть полностью контролируемой. Алгоритмы, приведшие к появлению имен пользователей, могли действовать не так, как нужно. То же самое и с алгоритмами, которые выполняли верификацию. Что угодно могло пойти не так. Возможно, Мэй допустила ошибку, или ее допустил Янь, их коллега, который творил с математикой такое, чего никто этого не понимал – возможно, как многие подозревали, даже сам Янь. Или, может быть, те самые балансировщики были отключены. В этой работе идеально функционировать должен был миллион элементов. В случае сбоя даже одного перестают работать все.

– Сюда!

С ярких оживленных улиц с модными бутиками подозреваемый и девушка свернули в темный пустынный переулок. Беллас, который, похоже, только этого и ждал, вынул пистолет. Даже не оглянувшись, не убедившись, прикрывает ли его Хрисанфос и идет ли следом Манос, он поспешил за парочкой с оружием наготове.

Последним подоспевший к месту действия, Манос застал такую сцену: бледный как привидение подозреваемый, девушка с красным от испуга лицом, пытающаяся подтянуть спущенные трусы, и два вооруженных полицейских с пунцовыми от смущения физиономиями.

Незаконный секс – может быть. Но никак не убийство.

Однако просто уйти Беллас уже не мог.

– Полиция! У нас есть вопросы! Нам нужны ответы! – рявкнул он.

Хрисанфос совершенно растерялся, увидев их испуганные лица, пытающиеся осмыслить это зрелище: его самого, оружие, власти. Он перевел свой полный отчаяния взгляд на Маноса, который стоял, подбоченясь, в отдалении.

– Не тот помидор… – пробормотал тот.

41

После того как прекратился разгул ветра и наступила оглушительная тишина, море напоминало светящееся черное зеркало. Нетерпеливо фыркая пеной, моторная лодка огибала остров Баос на скорости в сорок узлов. Уилла лежала на подушках у него за спиной. Исходя из того, что весила она никак не больше 120 фунтов, он рассчитал, что после коктейля из кетамина и ксилазина девушка придет в себя не раньше, чем они доберутся до дома. Потом за дело возьмется «экстази». И все равно времени было немного. Его пальцы сжимали обтянутый кожей руль, ее же безвольно, как у куклы, лежали на диванчике скоростной моторки. В динамиках звучала электронная версия «La Vie en Rose»[33]. Ритмичная пульсация наполняла энергией. Вокруг хватало морских судов стоимостью в двадцать, тридцать, даже сто миллионов, но их владельцы никогда не ощущали в себе такой силы. Их жизнь состояла из затяжных судебных процессов и надоевших жен, подсевших на наркотики сыновей и дочерей, клиентов, уходящих к другим поставщикам, банкиров и адвокатов, высасывающих из них деньги – кто сколько посмеет. У Фишера же была только одна обязанность: освободить эту девушку.

Какой-то филиппинец, облокотившись на перила большого парохода, курил сигарету. Фишер помахал ему рукой, и тот ответил на приветствие. «Наверное, завидует. Думает: вот, напоил девушку до потери сознания и везет домой… Тупица».

– Где… что происходит… – Голос Уиллы прозвучал как щенячье поскуливание.

Он снизил скорость. Бросить якорь можно будет минут через двадцать.

– Всё в порядке. Мы едем на вечеринку. Лучшую из всех, которые ты видела.

– Кевин… будет… там? – спросила она.

– Конечно! – Он улыбнулся. – Будут все твои друзья.

Этого оказалось достаточно – Уилла успокоилась. Коснувшись платья кончиками пальцев и убедившись, что оно на месте, она снова уснула, так ничего и не заметив. Он сбросил скорость, причалил и выключил двигатель. Потом перекинул ее через плечо и направился к дому. Она не очнулась, когда он погладил ее между ног и вдохнул ее запах. Не очнулась, когда он положил ее на широкий мраморный стол в гостиной. И только когда из потрескивающих динамиков полились звуки старой греческой песни «To Minore tis Avgis», она потянулась на столе, как котенок, пробуждаясь от сна.

– Где я?..

Так много цвета в ночи! Тьма танцевала крошечными фигурками и гипсовыми ангелочками. Волны черного мрамора разбивались, превращаясь в выстраивающиеся рядами бузуки[34]

. За ними она увидела перевернутое лицо с улыбающимся ртом на лбу, глазами там, где должен быть рот, и короткой, похожей на парик бородкой.

Она услышала кого-то.

– Я… устала.

– Ты во сне и поэтому здесь. Я – твой сон.

– Что… что мне нужно делать?

– Я хочу, чтобы ты открыла рот и пососала эту толстую соломинку. И когда я скажу, тебе нужно будет расслабиться, чтобы попробовать вкус, который я хочу тебе подарить.

– Это… шоколад?