Церемонии

Фрайерс уже привык видеть в доме некий потрепанный уют, как будто это он сам продавил диван в гостиной, его руки оставили потертости на деревянных ручках кресла. Он устроился в кресле-качалке возле камина и стал праздно дожидаться завтрака. Дебора вернулась. Фрайерс слышал, как она возится на кухне, но у него не было сил подняться и пойти к ней.

Порот вернулся из погреба с довольным видом. Пригнув голову, он тоже вошел в гостиную и присоединился к Фрайерсу.

— Ну вот, — сказал фермер, — дела понемногу идут на лад. Бог даст, к следующей неделе на полке будет полная картонка яиц, — он задумчиво постоял, положив руку на каминную полку. — А может, к осени у нас даже разведется достаточно птицы, чтобы есть.

Фрайерс вообразил, как живые создания — запертые под удушающей скорлупой, согнутые почти пополам, с клювами между лап — пытаются вырваться наружу.

— Знаете, — сказал он, — я никогда раньше не держал в руках оплодотворенное яйцо. И я не уверен, что хочу пробовать снова. Такое странное чувство. Отчего-то мне вспомнилось наше воскресное землетрясение.

Порот улыбнулся.

— Яйцо уж точно не тряслось так сильно.

— Не знаю, — сказал Фрайерс. — Тут все относительно. Если бы это яйцо было размером с нашу планету, его движения стали бы страшнейшим землетрясением в истории.

— Может быть. — Порот потер подбородок и задумчиво посмотрел на книги, занимающие нижнюю часть письменного стола в углу. — Кажется, я когда-то слышал что-то такое, про то, что сама земля может быть яйцом. Мать рассказывала мне такую сказку, когда я был еще маленьким. А может, ей приснился такой сон.

— Некоторые считают легенды и сказки нашими общими снами.

— Кажется, одна девушка решила, что земля — это яйцо, из которого должен вот-вот вылупиться дракон. Все, разумеется, очень символично, как в библейской притче.

— Да, понятное дело, — сказал Фрайерс. — И что случилось потом?

Его собеседник пожал плечами.

— Раздался драконий рев, и планета раскололась, как же иначе?

* * *

В кухне Дебора добавила к свиным котлетам, которые шипели на газовой плите, немного перца, потом бросила еще щепотку соли. За ними последовали ложка муки и свежая, поблескивающая жиром котлета. Мясо зашипело, со сковороды на пальцы женщине брызнуло масло. Та даже не вздрогнула. Взяв из плетеной корзинки луковицу, Дебора осторожно сняла несколько больших перьев и бросила их на сковороду. На ее глазах не выступили слезы.

В неглубокой миске женщина приготовила заправку для салата из растительного масла, лимонного сока, уксуса и чеснока. Сунула в получившуюся смесь палец и облизала его, еще раз взяла перечницу и трижды хорошенько встряхнула ее над смесью, потом почти по-кошачьи склонила голову на бок, прислушиваясь. Тишину снаружи нарушило далекое кукареканье петуха. Из соседней комнаты доносились голоса двух мужчин, увлеченных разговором.

Дебора бесшумно присела на корточки и извлекла из-под кухонной стойки темно-красную банку, сняла тяжелую пластиковую крышку и налила немного прозрачной жидкости в миску и уже куда больше — прямо в шкворчащее мясо. На секунду оно задымилось и зашипело на более высокой, пронзительной ноте. Быстро нацепив крышку на место, Дебора сунула банку обратно в тайник, так что никто кроме нее не мог бы прочесть название, инструкцию по использованию или предупреждение: «Применять только на открытом воздухе».

* * *

Из семи кошек осталось только четыре, но никто из них, судя по всему, ничуть не скучает по умершим. Немного поиграл с ними после завтрака. Точнее, поглядел, как они гоняются за насекомыми, взбираются на деревья и дремлют на солнце. Занятное зрелище.

И, кстати о наблюдениях: собрался наконец поизучать местных птиц, хотя собирался заняться этим с первого дня после приезда. Вооружился определителем и отправился в поля. Распознавать птиц оказалось не так-то просто, потому что по большей части я смотрел на них снизу вверх против пронзительно яркого неба. Заметил красноплечего желтушника, трех скворцов и, кажется, гракла, потом мне это надоело. Такое же бессмысленное занятие, как считать автомобильные знаки из других штатов.

Вернулся к себе, раскрыл блокнот и взялся перечитывать «Сверхъестественный ужас в литературе» из сборника Лавкрафта. Этакая «Поэтика ужаса»; прекрасный справочник. Составил список литературы на лето на основе этой статьи, постаравшись охватить все, что рекомендовал Лавкрафт. Но становится тревожно при мысли о том, как мало я успел сделать и сколько еще работы впереди. Так много полузабытых авторов, которых не удалось найти в библиотеке Линдауэра, и книг, о которых я никогда раньше даже не слышал… От этого я почувствовал себя подавленным и уставшим. Прилег отдохнуть и проспал остаток дня.