Церемонии

Думая о Деборе, он с мрачным видом взобрался по холму к небольшому каменному дому. Дождь стекал за воротник, струйками бежал среди уступов с клумбами вниз, к ручью и дороге, где остался автомобиль. Перед гостем сторожами встали три угловатых деревянных улья. Он обошел их стороной, прикрывая лицо, но даже несмотря на дождь несколько насекомых с жужжанием закружились вокруг его головы. Обычная приветственная команда. Он подождал, пока пчелы улетят, потом быстро пошел дальше, к двери. Трижды с силой ударил кулаком по темному дереву, потом отступил.

— Мама? — позвал он. Голос эхом пронесся вверх по каменной стене мимо усыпанных шипами и бутонами плетей, что в обилии карабкались по бокам дома, к небольшому окошку на втором этаже, под самой крышей.

Дверь распахнулась.

— Прекрасно, — коротко сказала женщина. — Я тебя ждала.

* * *

Ветер усилился, снова заморосил мелкий занудный дождь. Фрайерс проснулся и посмотрел на часы. Хотя казалось, что уже наступил вечер, времени было всего два с небольшим. Сарр скоро поедет в город. Фрайерс зашнуровал кеды, с трудом поднялся на ноги и пошел к дому. На полдороге к заднему крыльцу он наткнулся на проплешину в траве и увидел следы автомобильных покрышек, которые заполнялись водой. Блин! Наверняка Сарр уехал без меня. Фрайерс оглянулся на амбар. Автомобиля видно не было, хотя, возможно, он скрывался внутри. Джереми почти дошел до дома, так что решил идти дальше.

Кухня пустовала.

— Сарр! — позвал Фрайерс.

— Уехал.

Сиплый и почти неслышный голос донесся из ванной рядом с кухней. Дверь была немного приоткрыта, сквозь щель лился свет.

— Дебора? — Фрайерс подошел поближе. — Сарр уже уехал?

— Да.

Фрайерс неуверенно остановился в нескольких футах перед дверью. Сквозь щель он видел небольшую часть помещения. Огонек лампы как будто мерцал в тумане.

— Джереми, — Голос Деборы теперь звучал мягче.

— Да?

— Зайди внутрь, Джереми. — Он не сдвинулся с места. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

Фрайерс медленно толкнул дверь. Ванную комнату заполнял пар. Лица Фрайерса коснулся теплый влажный воздух с ароматом розового мыла.

Дебора лежала в ванне, над водой виднелась только ее голова. Сквозь завитки пара нетерпеливый взгляд Фрайерса обшарил ее бледно-розовое тело, отыскал темные соски, размыто проглядывающие в мыльной пене, и треугольную тень курчавых черных волос между ног.

Пока он изучал ее, женщина лежала неподвижно.

— Помнишь, — сказала она через некоторое время, — ты как-то предложил потереть мне спинку?

— Да. — Фрайерс неуверенно замер на пороге, гадая, хватит ли у него смелости подойти ближе.

— Помнишь, что я ответила?

— Не совсем. «Как-нибудь в другой раз»?

Дебора кивнула с едва заметной улыбкой.

— Как-нибудь в другой раз, когда мужа не будет дома.

— Угу, — Фрайерс с трудом сглотнул.

— Сейчас его нет дома.

Женщина начала медленно садиться. Из воды появились плечи, беловатая жидкость заплескалась у самых сосков. Потом тяжелые, полные груди повисли свободно, с них закапала вода. Блестящие черные волосы легли на мокрые плечи как шаль.

Теперь женщина сидела прямо, вода собралась вокруг ее талии как сброшенная сорочка. Но Дебора продолжала подниматься: подобрала под себя ноги и наконец встала перед ним в полный рост.

— Зайди внутрь, Джереми. — Она протянула к нему руку. — Как раз ты-то мне и нужен.

* * *

Дождь барабанил по каменным стенам дома, тряс окна в гостиной. Сидя внутри, молодой человек при тусклом свете лампы слушал рассказ матери, и по спине у него бежали мурашки. Женщина казалась ему как никогда чуждой. Эта комната и весь дом принадлежали ей одной, здесь не было для него места. Она перебралась в это вдовское прибежище, пока он жил в другом городе. И хотя он много раз ее навещал, в ее доме он всегда чувствовал себя чужим.

— Ты пришел из-за Деборы, — говорила женщина. — Ты чувствуешь, что она изменилась. Отдалилась.

Он кивнул, уже не удивляясь ее способности читать его мысли.

Но то, что она рассказала потом, его удивило.

Мать говорила о девственницах, драконах и дхолах, о редких месяцах с двумя полнолуниями и о старике, который мечтает уничтожить этот зеленый живой мир. Каждое ее слово противоречило всему, что он знал. Она говорила о вещах, которых не может быть. Он не верил ни единому ее слову — и все равно дрожал.

Она показала ему Картинки и рассказала их историю, и его ужас лишь возрос. Он узнал рисунки из «Диннода» и принялся гадать, нет ли в них какой-то правды. Он чувствовал, как давит на него это новое знание, и понимал, что его жизнь никогда уже не будет прежней.

Закончив рассказ, мать сказала:

— Помни, ты должен прийти ко мне, когда приедут гости. Той же ночью, втайне. И приведи с собой девственницу. — Она подалась к нему, пристально посмотрела в глаза и вцепилась в руку изогнутыми как когти пальцами. — Не забудь, сынок. Главное, приведи ее с собой. С Божьей помощью об остальном позабочусь я.

Внезапно женщина склонила голову на сторону и уставилась на забрызганное дождевыми каплями окно. Когда она вновь посмотрела на сына, выражение ее лица изменилось.