Циркач

– Тонечка, собери для наших табеля! Сейчас же, милая, – гаркнул он тетеньке на ухо, вроде ласково, но требовательно и с таким напором, что Коля подпрыгнул на стуле от его громоподобного голоса.

– Сию минуту, – поджала она губы, встала и тут же подошла к шкафу, где простирались длинными рядами толстые архивные папки.

Коля понял: ей усач неприятен и, может, ненавистен, но она слушается его беспрекословно. Вот и папку в руки взяла, ищет нужный табель. Из чего можно сделать вывод, что перед ним – сам директор цирка, не меньше.

– Здравствуйте, – пролепетал Коля слабым и охрипшим от простуды голоском.

– Здраааааствуйте, – протянул мужчина все тем же оглушающим баритоном. – Что за малыш? Ты только прибыл, надо полагать? А там у нас что, скрипка? – обратился он к смущенному Коле приторным, снисходительно лукавым тоном, каким глупые взрослые порой заигрывают с детьми.

Колю передернуло от его внезапной фамильярности, но пришлось стерпеть замашки своего нового директора: вдруг обидится или рассердится, кто их знает, начальников. Отца на службе боялись неспроста, он мог распечь подчиненных в два счета.

– Я из Ленинграда, музыкант, прибыл по ангажементу, – как можно серьезнее постарался ответить он, опасаясь последующих вопросов и, того хуже – сюсюканья.

Но усатый мужчина просветлел, услышав ответ:

– О, как чудесно! Какое счастливое совпадение! Тонечка, ты глянь! – обратился он к тетеньке, что до сих пор копошилась в документах. – Ведь это наш маленький артист! А мы тебя ждали, представь. Ну что за красавец! Будто сахар в голодный год! Где ты пропадал? – снова обернулся он на Колю.

«Тонечка» больше не обращала на него внимания, углубившись носом в бумаги.

– Тебе уже предоставили общежитие?

Коля вместо ответа помахал ему листком.

– Вот и прекрасно. Комнаты у нас на двоих. Тебя, конечно, подселят к Мише или к Арчи. Лучше бы к Арчи – золотой человек, а какой артист! Сам увидишь. А от Миши псиной воняет. Ну, не пугайся, у нас ребята добрые. Разместишься ладно. А вечером жду на прослушивание! В семь. И не опаздывай, дорогой человек, ладно? Я этого не люблю! – властно выкрикнул он.

Не успел Коля опомниться, как усач исчез из кабинета, словно фокусник. Не вышел, как обычные люди, а вылетел ураганом и растворился в коридоре. И даже не представился, точно любой обязан знать его в лицо.

– Это ваш директор? – озадаченно спросил Коля Тонечку.

– Это наш партийный организатор. И ваш антрепренер.

– Чей – ваш?

Он непонимающе помотал головой.

– Ну вашей труппы, – пояснила она. – Товарищ, кто вас, по-вашему, вызвал сюда?

– Цирк лилипутов.

– Ох, какая наивность. Есть один цирк – наш, Молотовский. В котором вы сидите в данную конкретную минуту. И есть труппа лилипутов. А Виктор Чиж – антрепренер, пригласивший вас, артистов, из разных городов. Лично я считаю, это чистейшей воды авантюра, собирать подобное предприятие. И когда! В войну. Когда кругом хорошие артисты сидят без работы. И притом собирать с пустого места, без помещения и твердой почвы под ногами. Я, конечно, не деловой человек и ничего не понимаю. Но ума не приложу, как вы поедете на гастроли. Кто вам устроит гостиницы и прочее. Ну просто дикость и прошлый век.

– То есть вы что хотите сказать, нет никакого Цирка лилипутов?

– Именно.

– Извините, не может быть! Вот, в моем ангажементе написано! – возмутился Коля и сунул Тонечке свою бумагу.

– У нас на заборах и не то понапишут. Не всему же верить, – иронично пожала она плечами.

– А как же мне…– растерялся он.

Она не взяла письмо, продолжая заниматься своими делами. Но потом посмотрела на Колю, чуть сдвинув очки с толстыми линзами.

– Слушайте, я вам очень сочувствую, но теперь ничего не поделаешь. Не возвращаться же вам в Ленинград. Сколько вы ехали?

– Семь дней.

– Что творится! Пойдите в общежитие, отдохните, а вечером возвращайтесь на прослушивание.

Коля стоял посреди кабинета совершенно обескураженный. От волнения и усталости у него подкашивались ноги. Неужели его обманули? Неужели выматывающая дорога, ссора с отцом и жертва Пети были напрасными?

– Так он не ваш директор? – только и выдавил из себя Коля.

– Будь он мой директор, я бы застрелилась! – язвительно пробормотала она и кивнула на висящий на двери плакат с изображением двух маленьких клоунов и надписью: «Фокс и Покс – удивительная парочка!» Один из них – по-видимому, Фокс – держал ружье с клаксоном.

– Но что теперь делать? – в отчаянии воскликнул Коля.

– Я же вам говорю. Идите в общежитие, познакомьтесь с остальными членами вашей труппы. Они и правда добрые ребята, тут он не соврал. Глядишь, подружитесь, привыкните, получите первую зарплату. А там и решите, что делать дальше.

Последнюю фразу Тонечка произнесла мягко, словно разговаривала с больным ребенком или с близким другом. Было видно: она жалеет его. Но Коля с малых лет считал жалость унизительной, и она отрезвила его, заставив встряхнуться.

– Спасибо. Я пойду. А когда следующая зарплата? – поинтересовался он в дверях.