Цитадель: дочь света

Ехали мы все больше по широкой тропе, ровно ведущей по светлому, высокому лесу, изредка выезжая на заросшие мягкой травой и душистыми цветами поляны или спускаясь в овражки с ручьями. Лошади напьются, мы умоемся, разомнем ноги и снова в путь. На лесных полянах паслись беленькие чистенькие овечки и иногда лошади с жеребятами. Иногда к тропе выходили оленьи семейства. Один раз видели медведей – маму с двумя мохнатыми малышами. Хотели разбудить Солу, но потом подумали и осторожно проехали мимо.

Ближе к закату на тропу выскочил взлохмаченный эльф в длинном одеянии на коротконогой лошадке. Забавно – я первый раз видела кудрявого эльфа.

– Аарон, слава Богу, ты приехал! – закричал он. – Какое счастье, что ты здесь!

– Что случилось, Исав? – встревожился Аарон.

– У Лайлы ребенок…

– Уже родился? – обрадовался наш эльф. – Немного раньше срока, но ничего. Я как раз собирался её навестить, я не забыл!

– С ним что-то не то, Аарон, – выдохнул кудрявый, тараща испуганные глаза. – И Лайла не в порядке. Целыми днями плачет.

– Послеродовая депрессия? – удивился Аарон. – У эльфа? Странно. Тогда поедем быстрее.

Мы довольно скоро приехали в деревню на берегу небольшого пруда. Красивая деревня – везде цветущая сирень. Домиков немного – десятка три. Странно, вроде бы лето в самом разгаре, а тут сирень цветет!

Аарон умчался осматривать молодую мать, а нас разместили в домах эльфов. Свита осталась ночевать на улице – бдят. Мадам Аврелию, Олу и Солу – в дом к старосте. На этот раз это был нестарый еще, энергичный эльф с улыбчивыми глазами. Павла и Аарона разместил у себя Исав – местный целитель, пес вызвался спать на конюшне, а меня отвели к молодой паре эльфов. Они с радостью рассказывали мне, какое это счастье – быть молодыми и влюбленными, попутно угощая пирогом с черемухой, когда к ним заглянул Аарон.

– Галатея, пойдем со мной, – тускло сказал он. – Мне нужна твоя помощь.

Мне очень не понравилось его лицо. Оно было пустым, безжизненным.

Меня провели в светлый деревянный дом с высокими потолками. Детская, белая с золотым, с огромным окном, с трогательной люлькой, явно сделанной руками отца – красивого кудрявого парня с голубыми глазами. В этой деревне вообще много кудрявых. Вот и этот стоял бледный у окна, сжав руки так, что костяшки пальцев посинели.

Я заглянула в люльку и отшатнулась. Красивый пухленький эльфийский младенец. Мутные голубые глазки, махонькие пальчики. Крошечный какой – не больше двух килограммов. Морлок.

– Это морлок, – дрожащими губами сказала я. – Простите, простите.

Мужчина у окна разом постарел, сжался.

Аарон вздохнул:

– Уже четвертый за последний год. На этот раз мальчик. Раньше были только девочки.

– А Лайла? – тихо спросил отец ребенка. – Она умрет?

– Я не знаю, – отвел глаза Аарон.

– Остальные умирали.

– Может быть, Галла сможет помочь, – с тоской ответил Аарон. – Ты пока уйди… оставь его…

– Не могу, – поднял измученные глаза отец ребенка. – Он же голодный.

– Эммануэль! Это не ребенок, это морлок! – жестко сказал Аарон. – Он тебя убьет, высосет душу. Нам повезло, что мы точно это узнали так быстро. Ты помнишь, что было в Предгорье? Там вся деревня, почти полсотни эльфов… Для нашего народа это невосполнимые потери!

– Но это же мой ребенок! – с мукой в голосе вскричал эльф. – Я его зачал! Моя жена родила!

Аарон отвернулся и быстро вышел из горницы.

Лайла была очень красивой и очень худой эльфийкой с влажными от слабости вьющимися волосами. Она смотрела на меня пустыми ввалившимися глазами, из которых непрестанно текли слезы. Рядом с ней сидели высокие эльфы среднего возраста, видимо, её родители, и кудрявый Исав.

– Ну что? – спросил Исав быстро.

– Морлок, – одними губами сказал Аарон.

Родители вздрогнули. Исав опустил голову.

– Это я виноват, – сказал он. – Надо было раньше поднимать тревогу.

– И что было бы? – резко ответил Аарон. – Ближайший Водящий Души в Орлином Гнезде. Ему две недели добираться. А ведь ему еще надо было дать знать. Прибавь еще пять дней на голубя. А если бы голубь не добрался? Второй голубь? Или бы ты взял на себя ответственность? Ты правильно сделал, что никого не подпускал к ребенку.

– Его имя Рувим – первенец, – неожиданно сказала Лайла.

Я села рядом с несчастной, взяла её руки.

– Лайла, ты молодая, красивая, у тебя замечательный муж. Но так получилось, что твой ребенок родился слишком рано. Его не удалось спасти.

– Он живой, живой! – рванулась женщина. – Он кричал, он брал грудь.

– Лайла, так бывает, – тихо говорила я. – Он кричал, но его легкие до конца не сформировались, его мозг недоразвит, он ел, но еда не усваивалась. Он не мог выжить, Лайла. Никак не мог. Хорошо, что он умер сейчас, не мучаясь, просто уснул и не проснулся. У тебя будут другие дети, не такие, другие. Я еще приду и буду держать их на руках.

– У меня не будет больше детей, – мрачно сказала Лайла, вынырнув из своей боли на мгновение.

– Глупости. Ты проживешь тысячу лет. У тебя будут дети. А сейчас спи, тебе надо быть сильной. Завтра ты отдашь земле тело своего малыша, а его душа у Создателя. Спи.

Лайла бессильно откинулась на подушки.