Цивилизация Древнего Рима

Тот же самый упрек очень часто адресуется и Лукану, «молодому поэту», его считали вундеркиндом, и он рано ушел из жизни — в 26 лет. Он был казнен[256]

по приказу Нерона за участие в заговоре Пизона (65 н. э.). Он начал писать стихи в возрасте 15 лет и сочинил огромное количество стихотворений в разных жанрах, а также трагедию, но из его произведений до нас дошла только его эпопея «Фарсалия» (Лукан называл ее «О гражданской войне»); до наших дней сохранилось десять песен. Работу над этим произведением прервала смерть Оно задумывалось автором как грандиозная хроника революции, которая с 49 по 31 год до н. э. заливала Рим кровью и в результате которой установился императорский режим. Создавая эпопею, Лукан честолюбиво хотел противопоставить ее «Энеиде», эпопее во славу рода Юлиев, основанной на конформистском мистицизме, эпопею, вдохновленную сенаторским духом, способную выразить политическую мысль стоических кругов. Было бы неточным утверждать, как это часто делается, что «Фарсалия» представляла собой манифест олигархической оппозиции против империи. Она не была таковой до тех пор, пока не проявился разрыв между нероновским режимом и сенаторами, сторонниками стоицизма, то есть когда приняла резко выраженный характер немилость к Сенеке (племянником которого был Лукан). В самом деле, «Фарсалия» начинается исключительно восторженным гимном Нерону, и это не было лестью. Рассказывалось также, что Лукан, которого первоначально Нерон поддерживал, своим талантом в конце концов вызвал его зависть. Нерон увидел в нем соперника, наделенного большим талантом. И конечно, в своем произведении Лукан отразил чувства автора, однако скорее следует считать, что личные соображения самого Лукана, отдалявшегося от Нерона, сыграли здесь роль куда менее значительную, чем изменения, внезапно произошедшие в Риме после убийства Агриппины, вследствие возрастания влияния Поппеи и, прежде всего, после смерти Бурра[257]

.

Заметно, как постепенно Лукан приходит к более отчетливому пониманию политических последствий стоического идеала. В его глазах личность Катона Утического (столь прославляемого Сенекой) приобретает особое значение в споре, который завязывается между старыми республиканскими формами и новым миром, о возникновении которого повествует поэт. Катон становится арбитром, подобно тому как ими являются боги при определении судеб мира. Добродетели Катона возвышали его над остальными людьми: именно образ Катона вдохновляет поэта, как он вдохновлял Сенеку и других стоиков, став жертвами тирана, изменившего идеалу своей молодости.

В обновленном Риме, которому суждено было родиться в год «Трех императоров»[258]

, «Фарсалия» могла оказаться «Энеидой» возрожденного сенаторского режима. События опровергали мечту поэта, но сама поэма навечно сохранилась как источник нравственного вдохновения, свидетельствующий о римском величии, опровергая тех, кто обвинял Рим в упадке и укоренившейся коррупции.

Невзирая на различия, изменения во вкусах, противостояние принципов, можно видеть, что Энний и Лукреций, Вергилий и Лукан оставались верными своему призванию в осмыслении величайших проблем города и мира. Можно также отметить, до какой степени латинская поэзия пропитана религиозными представлениями. Лукреций большое место отводит богам, но признает их важнейшую роль в общении с людьми посредством видений как образов высшего Блага; гимн Венере в начале его поэмы является одной из наиболее трогательных страниц. Лукан в «Фарсалиях» также сумел избежать обращения к сверхъестественным традиционным образам, чтобы разглядеть в исторических событиях волю Судьбы и действие Провидения. Наиболее возвышенные формы римской мысли неотвратимо приходили к размышлению и молитве.