Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

В 1936 году Англия, оставаясь членом Лиги наций, демонстративно отвергла её фундаментальный принцип – обязательство защищать жертв агрессии. Принципы Лиги противоречили британской традиции, по которой англичане – избранники бога [192], а все союзы должны служить исключительно защите Англии, но отнюдь не тому, чтобы она сама защищала кого-то. Однако непосредственной причиной отказа от принципов Лиги (и последовательно делаемого ею акцента на нравственных нормах) стало «превращение Лиги наций в антифашистское военное учреждение», что, по заявлению британского правительства, могло привести к недопустимому: «втянуть нас в акции содействия России против Германии»

[164], вышедшей из Лиги наций ещё в октябре 1933 года.

Фундаментальная общность ценностей британской аристократии и гитлеровских нацистов естественным образом проявлялась и в общности классового подхода: решающая часть консерваторов «в целом рассматривала фашистов как защитников установленного порядка во всех частях света, где существовала угроза социализма», – и в первую очередь, разумеется, в Европе [80].

Весьма характерно сделанное 30 сентября 1938 года, в день Мюнхенского сговора разъяснение Министра пропаганды Чехословакии Вавречки о том, что его цинично и демонстративно преданная «демократическим» Западом страна не обратилась за помощью к Советскому Союзу в одностороннем порядке потому, что её самозащиту могли воспринять как борьбу на стороне большевиков: «И тогда, возможно, вся Европа будет вовлечена в войну против нас и России» [190].

И это отнюдь не было преувеличенным страхом, так как Чемберлен, не стесняясь, подчеркивал: было бы подлинной «катастрофой, если бы Чехословакия была спасена благодаря советской помощи» [319]. А президент Чехословакии «Бенеш вспоминал, что Запад не выдал бы её Гитлеру, если бы главной целью Запада не была как можно более полная изоляция Советского Союза» [80, 153].

Гитлер, бросивший в концлагеря[144] недовольных и в первую очередь коммунистов, был в глазах влиятельных лиц в Англии самым надежным оплотом против большевизма – в том числе против его влияния на туземцев в колониях, грозившего самому существованию империи. Третий рейх с его тотальной упорядоченностью, жесткой регламентированностью всего и вся, систематизированной субординацией и, главное, государственной идеологией, основанной на последовательной расовой иерархии, был близок британским элитам и воспринимался ими как попытка создать идеальный порядок.

Любая альтернатива ему виделась ими прежде всего угрозой хаоса и совершенно неприемлемого прихода к власти большевиков или, как минимум, увеличения популярности их идей, в том числе в британских колониях. Поэтому считалось, что «Гитлер… мог бы – при правильном обхождении с ним – даже оказаться “хорошим парнем”» [242].

Последовательное поощрение агрессии Гитлера английской элитой непосредственно было направлено прежде всего на инстинктивное сохранение «британского образа жизни», ограниченного к тому времени (в силу разложения Британской империи) «джентльменскими ценностями» праздного английского класса [281]. Личный секретарь лорда Галифакса отмечал, что «настоящими противниками перевооружения являются богачи из партии [консерваторов], опасающиеся обложения налогами. Ведь любая война, независимо от того, проиграем мы её или выиграем, погубит богатые праздные классы, которые вследствие этого выступают за мир любой ценой» [154].

Чемберлен вынужден был поощрять Гитлера и в конечном итоге служить ему, «чтобы сохранить империю и [британское] общество, какими они были… Это… и завело Англию в тупик, в конце которого находилась война» [216].