Цок (СИ)

Лик хранителя утратил внутренний свет. От потрясения. Теперь-то стал ясен жуткий замысел обречённого мстителя. Понятен до конца.

Ровно в полдень и при сотнях свидетелей Карина Зацепина хладнокровно расстреляет из пушки Вадима Эдуардовича Терпилова. Лорда-гроссмейстера. Станет убийцей. Со всеми отягчающими обстоятельствами. Мало того, что присутствующая здесь пресса немедленно поднимет шумиху, так ещё и сама несчастная Тыква окажется в кандалах без всякой надежды на снисхождение суда. За лишение человека жизни с особой жестокостью. И за кощунство, проявленное в отношении культурного достояния… Петропавловка! Это ж сердце города!

О, Всевышний!

Предо занёс ногу, готовый перебраться через ограждение, но Ферериус его остановил, подняв над головой руку. С того самого терпиловского мизинца в сторону института мозга шла бесконечная еле заметная ниточка.

— Даже не пытайся мне помешать, Предо, — спокойно произнёс демон. — Как видишь, я подстраховался. Отпущу на артиллерийский залп. Но сейчас… Стоит легонечко потянуть её на себя, и ты никогда… В общем, понял, да? Лучше труби, ангел! Веселее! Ну? А я, пожалуй, начну отсчёт…

«Терпилов» посмотрев на башенные часы, скомандовал:

— Готовность — десять секунд!

— Десять секунд, — безучастно повторила Карина.

— Ферериус, не надо! — крикнул Предо. — Всё ещё можно решить без жертв!

— Пять секунд! — не обращая внимания на хранителя, считал Ферериус.

— Пять секунд, — эхом отозвалась Тыква.

— Четыре! — отсчитывал демон.

— Четыре…

Предо разомкнул щеколды кофра и, выхватив из футляра тонкий чёрный факел, вознёс его над головой.

Не успел Ферериус произнести «две!», ангел щёлкнул пальцами свободной руки, и в факел ударила крохотная курьерская молния, посланная из открытого окна консульского «хаммера» чутким товарищем. Навершие немедленно занялось ярким фосфорным огнем и…

Зеваки, как по команде, открыли рты, когда с плеч высокого незнакомца упал мокрый плащ, и за его спиной выросли два огромных, светящихся чистым серебром крыла. Те, в свою очередь, вспыхнули ослепительным белым пламенем, а со стороны орудий раздался демонический хохот, от которого в жилах застыла кровь…

И два громоподобных страшных слова:

— Поздно! Залп!

………………………

— Поздно, — тихо отозвалась безжизненным голосом Карина. — Залп…

Но приказ выполнить не успела. Потому что в это самое мгновение ливень резко прекратился, а из оставшихся на небе туч прямо на голову бедного Вадима Эдуардовича градом посыпались грохочущие электрические разряды. Жуткий, пробирающий до костей крик невыносимой боли, вырвавшийся из уст поверженного, пронзил пространство. Казалось, что само время на какие-то доли секунды застыло от ужаса…

Нет, не казалось. Время действительно застыло.

А потом взорвалось страшной ядерной вспышкой и стремительно понеслось в гигантскую золотую воронку, разверзшуюся над сгорающим ангелом…

Толпа «водяных» и репортёров безмолвно и не шевелясь смотрела на сноп белого огня. На тот самый, что безуспешно пытался потушить подобранным мокрым плащом смуглый парень в коричневой парусиновой курточке. Увы.

Поздно.

Залп…

Залп? Или это лишь гром уносящейся прочь грозы?

………………………

На крепость обрушилась тишина.

Карина, всё ещё державшаяся за ручку орудийного затвора, беззвучно плакала. И чёрные от потёкшей туши слёзы её, скатывающиеся по дрожащим щекам к подбородку, падали с него на пушку, ударяясь о холодный оружейный металл с усиленным кем-то набатным звоном. Или то начали бить полдень колокола Петропавловского собора?

Поседевший в один короткий миг Вадим Эдуардович Терпилов сидел на снарядном ящике. Ритмично покачивался в такт медному бою, обхватив руками бедную свою голову.

Налетевший вдруг порыв промозглого северного ветра унёс пепел. И белые пушистые хлопья снега, повалившие с бурых небес живой ватой, скрыли чёрные, пропитанные слезами небес бастионы от миллионов любопытных глаз чудом не сошедшего с ума гранитного мегаполиса.

На Землю вернулся ноябрь…

* * *

Сильно исхудавшая за последние дни Маша сидела на широком кухонном подоконнике в квартирке на Английской, зажав меж тонких белых пальцев тлеющую сигарету. Тупо глядя куда-то вдаль, она роняла пепел на невымытый пол и с цифровой методичностью длинных телефонных гудков тихо и как-то отстранённо повторяла бесконечное:

— Цок… цок… цок…

Цок…

Цок…

Цок…

Рядом, на обеденном столе валялась старая пудреница. Раскрытая. С её круглого рифленого дна мутно поблёскивало старой чешуйкой крохотное антрацитовое пёрышко…

Глава тридцать вторая

Найденный остров

Остался в прошлом страшный тысяча девятьсот шестнадцатый, миновал кошмарный семнадцатый, наступил многообещающий восемнадцатый год. А старенький «Гермес» до сих пор бороздил безбрежные просторы Тихого океана.

Пароходное товарищество «Сокст и Сын» успело перенести свою главную контору из Петрограда в Марсель, и теперь его многочисленные суда расползались по миру под гордо поднятыми флагами Третьей республики.