Цвет греха: Алый

Какая-то часть меня откровенно поражается тому, как человек, способный провернуть многоходовую и сверхсложную бизнес-авантюру, обставить по всем фронтам моего отца, у которого самого опыта во всём этом ничуть не меньше, – откровенно почти беспомощен перед маленькой женской проблемой. Не делает особую скидку по этому поводу даже то, что он наверняка ни с чем подобным прежде никогда не сталкивался. Другая часть меня… Рада. Чему? Вообще непонятно. Но в груди опять заметно и приятно теплеет, а мне самой вдруг хочется улыбнуться. Ему. И да, поблагодарить. Искренне. От души. Может быть, даже не просто “спасибо” сказать, что-то гораздо большее. Хотя это совсем не отменяет ещё одну мою попутную мысль. Ту, при которой неспроста Кай, прежде чем отвернуться и продолжить заниматься запуском посудомойки, едва заметно, но всё же напрягается, сжимая кулаки, когда я беру в руки телефон, а затем изучаю содержимое не только сделанного заказа, но и того, что там вообще у них в наличии в ассортименте имеется. Кончики моих пальцев, пока задеваю сенсорное стекло, немного покалывает. От волнительной мысли, что у меня может быть совсем маленькая, но возможность, воспользоваться связью с внешним миром. Сообщить. Всё, что захочу. И попросить помощи. Может быть, даже не у отца. У того, кто тоже наверняка и безотказно поможет.

И да, оказывается, в порыве своего приступа заботы обо мне, Кай скупает всё из возможного. В аптечной онлайн-витрине нужного мне раздела нет ни единого товара, который бы ни дублировался в принесённом охранником пакете.

И, да…

Решение я принимаю тоже быстро. Оно не требует размышлений. Не поддаётся голосу рассудка и логики. Исходит из… сердца. Пусть будет, интуиция. Или очередная моя глупость. Но никак не утихает эта моя бестолковая надежда на… что? Лучшее.

– Того, что есть, хватит, – произношу, выключая активность экрана, отодвигая тот в сторону. – Более чем.

Не спешу уходить. Сперва делаю ещё одно усилие над собой. Залпом выпиваю приготовленный для меня смузи. Не только одну из коробочек с гигиеническими тампонами, полотенца, подложенные под меня – тоже забираю с собой. Удаляюсь в ванную. Управляюсь там довольно скоро. Всё, что успевает к этому моменту перепачкаться, включая постельное, отправляю в стирку. Стелю новое чистое постельное. Никаких следов моего утреннего конфуза не остаётся.

Утро набирает обороты. По-хорошему стоит нормально одеться, но будто сидящий глубоко внутри чертёнок подталкивает обойтись самой обычной футболкой. Мужской. Как данность старой привычке. Это в первую очередь удобно. Особенно, когда и без того всё вокруг раздражает, а собственный организм постоянно предаёт.

К моменту, когда я возвращаюсь на кухню, Кай по-прежнему там. Успевает навести идеальный порядок, не убирает с глаз долой лишь аптечные покупки, которые теперь почему-то симметрично расставлены по цветовой палитре от одного оттенка к другому, с учётом формы и объёма каждой упаковки, эдакое своеобразное мини-царство своеобразного распорядка по местоположению на краю стола. Сам мужчина, чуть склонив голову над столешницей, уперев в неё сжатые в кулаки ладони, смотрит куда-то… в никуда.

Как ведро ледяной воды мне на голову. Вместе со вспышкой образа той самой угрюмой пустой комнаты с потускневшей оградительной лентой, где погибают его родители.

И я не имею ни малейшего понятия, почему при всём при этом внезапно хочется вырвать собственное сердце…

Я ведь ни в чём не виновата. Нет моей вины.

Причина – тоже не я.

Я… всего лишь разменная монета.

Никто. И ничто. Особенно – в его жизни. Лишь средство достижения цели. Та, кем он пользуется. Всё остальное – лишь мои не в пору проснувшиеся неуместные чувства и желания. Не более.

А от мысли ещё об этом и вовсе вдвойне паршиво становится.

Да и…

Пошло оно всё!

Останавливаюсь. Выдыхаю. Вдыхаю заново. Вместе с порцией нового кислорода ловлю новый настрой. Цепляю самую беззаботную гримасу, на которую только способна, словно не замечаю его мрачного состояния и всё не так, он не злится.

– Может, приготовим нормальный завтрак? – предлагаю и даже не вру, ведь в самом деле захотелось. – Кажется, я проголодалась, – добавляю, шагнув к нему вплотную.

Не особо уверена, что сработает. Но срабатывает. Секунда. Кай прикрывает глаза, расслышав мой голос. Тень чего-то чрезвычайно гнетущего и тяжёлого, пересекающая его лицо, тут же исчезает. Как и мрачность, прежде столь плотно и необъятно всего пропитывающие мужчину. А последующий направленный в мою сторону взор – вполне обычный, по-своему тоже ставший привычным. Как этим утром. Или вчера. Когда ярость в нём утихает.