Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Мне предстояла моя собственная, менее энергичная экспедиция в поисках индиго. Не мог бы доктор Санджаппа сказать, где в его саду можно найти индиго? «Здесь его нет, – сказал он, – и это довольно печально». Мы оба подумали, что печально и удивительно исчезновение культивируемого индиго с его родной земли. И тут доктор Санджаппа кое-что вспомнил. «А на самом деле, может быть, одно растение есть, я видел его несколько месяцев назад, дикий вид». Я попросила указать место на карте, которую доктор мне дал, – примерно в двух километрах от офиса, – а потом снова открыла старую книгу с картинками, чтобы освежить в памяти узор листьев и цветов tinctoria, опасаясь спутать еще не найденный мной индиго с другими растениями. Доктор Санджаппа принял решение. «Ты ни за что не найдешь его сама, – сказал он. – Я вызову машину». Когда мы вышли на улицу, я поняла, что он хромает. «Что с вашей ногой?» – спросила я. «О, это всего лишь полиомиелит, мне тогда было шесть месяцев», – сказал он. И в этот момент я поняла всю грандиозность экспедиций, о которых он рассказывал. Каждое утро подниматься на километр вверх в Гималаях, неся груз снаряжения для сбора образцов, – это подвиг для любого, но для доктора Санджаппы его поиски индиго были настоящим героизмом.

Наша экспедиция состояла из двух водителей и трех охранников, вооруженных лати – традиционными индийскими полицейскими палками, – которые запрыгнули на заднее сиденье машины. «Надеюсь, индиго все еще там», – сказал доктор Санджаппа, когда мы остановились в малоперспективной части лесного массива. «Да, да», – взволнованно воскликнул он еще до того, как мы вылезли из машины. Там рос Indigofera tinctoria, возможный потомок семян, как мне нравится думать, тех растений, которые в свое время оберегал Роксбург. Доктор Санджаппа был совершенно прав: я никогда не смогла бы найти его самостоятельно.

Однажды я брала интервью у швейцарского дирижера Шарля Дютуа, который в 1960-х годах был студентом и еще только начинал свой творческий путь. Ему довелось переворачивать страницы нот для Игоря Стравинского на концерте в Нью-Йорке. «Каким был этот великий композитор?» – поинтересовалась я. «Низеньким, – к моему удивлению, ответил Дютуа. – Я ожидал, что значимость этого человека в музыкальном мире найдет отражение в его физическом облике. Но этого не было», – сказал он, все еще ощущая разочарование, хотя уже прошло много лет. То же самое произошло при моей встрече с этим конкретным растением индиго: очень маленькое. Менее восьмидесяти сантиметров в высоту, оно совершенно терялось посреди буйной растительности Индийского ботанического сада[239]

. У него были крошечные нежные круглые листья и еще более мелкие, дерзкие розовые цветки длиной всего в миллиметр или два. Но самым печальным было то, что его душила сорная трава. Когда я упомянула об этом, трое охранников превратились в садовников: они бросились на помощь маленькому растению и очистили его от медленно убивающих его лиан.

Да, это было не великое дерево индиго моей детской мечты, а нечто гораздо более уязвимое, и мне нравится думать, что оно все еще растет там, храбро борясь с сорняками, – крошечное наследие истории Бенгалии[240].

10

Фиолетовый

Сейчас вам расскажу.Ее корабль престолом лучезарнымБлистал на водах Кидна. Пламенела

Из кованого золота корма.А пурпурные были парусаНапоены таким благоуханьем,

Что ветер, млея от любви, к ним льнул.Уильям Шекспир. Антоний и Клеопатра, (перевод М. Донского)

Рассказ о том, как был обнаружен современный фиолетовый краситель, стал легендой в истории химии: Лондон, весенний вечер, подросток, собирающий вещи после дня, проведенного в поисках простого лекарства от смертельной болезни, случайная капля в лабораторном тазу – и внезапно цвет мира изменился. Менее известен тот факт, что эта история также положила начало цепочке событий, которые привели к повторному открытию двух давно забытых древних красок, которыми были окрашены сексуальные паруса Клеопатры и Храм Соломона.

В 1856 году Генри Перкину было восемнадцать, он был вундеркиндом и учился в Королевском химическом колледже. Вместе со своими братьями по учебе он искал синтетическую альтернативу хинину – лекарству от малярии, – который тогда выделяли из коры южноамериканского дерева. Его преподаватель заметил, что некоторые вещества, являвшиеся отходами газового освещения, очень похожи на хинин, и убедил своих учеников попытаться выяснить, как добавить водород и кислород в каменноугольную смолу. Это открытие должно было принести состояние.