Цветик

-Ах ты, малина в рот, ребяты, живыя! - Дед, не стесняясь своих слез, внимательно разглядывал мужиков и восхищался: - От, унучка, я дожив до радости, это усе мои расп... разгильдяи, от я на их ругався, а они у меня кисет воровали...

Алька сунула деду платок.

-Дедуль, я так рада за вас всех!

-От тож, а ты, Ванька, увсягда хитрец был, вона как усё провярнул!

Подошедший Ванька, которого так никто кроме жены не называл - в районе он для все был не иначе,как Иван Егорович, только улыбался.

-Ну как, ребята, сюрприз-подарок вам на Победу?

-Ох, Вань, лучше не бывает! - "желторотик" под метр девяносто, легко закинул дедов сидор на плечо. -Пошли уже, я думал, что сидор остался в прошлом, после войны видеть его не могу. А Панас, гляди, не расстается с ним. Чё ты туда, камней напихал?

-Не Леш, усякую полезную... - мужики дружно захохотали.

-Старый, ты совсем не изменился,"усякую полезную вешчь", мы все замечательно помним.

И пояснили непонимающей Альке:

-Дед твой постоянно ходил с набитым вещьмешком, подбирал веревочки, проволочки, болтики, мы подсмеивались, но если что-то надо было скрепить или прошить, шли к нему. У него "усякая полезная вешчь" находилась всегда, мы-то молодые, безалаберные были, а он как мама-наседка нас опекал, Лешку, вон, вовремя успел сдернуть с бруствера, от пули уберег, Ивана полумертвого вытащил... Дед твой, унучка, не смотри, что у сапогах кирзовых, и при любимом сидоре, героический мужик. - С любовью глядя на такого худенького, ни чем не примечательного старика, сказал мужчина немного постарше их.

-Ягорыч, а я ж как знал, горелки привез, помнишь, обешчал, хто жив будя, угостить?

-О, старый, про твою горилку-горелку мы тогда наслухались! Пошли уже, отвезем эти вешчи и заберем Панаса, ты уж не ругайся унучка, надо нам посидеть, поговорить, - посмеиваясь, сказал Редькин.

- Ох, Иван Егорыч, как я могу быть против, он же светится весь, прямо десяток лет скинул! Я так рада за всех вас, вы такие... - Алька вытерла подступившие слезы, - спасибо вам!

И тут же всунулся Минька:

-Деда герррой! И Егоррич тозе, и дяди - пасибо! - протягивая ручку для пожатия, важно сказал мужичок.

-Ах ты ж праунучек мой малой! - дед, явно гордясь, выпятил грудь, а мужики, посмеиваясь, пожимали мелкому руку. - Наш человек растет у тебя, Панас!

Распотрошив свои корзины, дед вытащил литровую бутыль с горелкой, узял какие-то пару свертков:

- Я у гости к Ваньке. Аль, тута разбярешь усё сама. Мишуку у отдельной сумочке гостинец! Погоди-ка, сам отдам, нетерпяливый какой! - дед вытащил сумочку приличного размера, отдал Миньке и ушел.

А Минька весь вечер разбирал дедовы подарки: искусно вырезанные из дерева солдатики, сказочные баба-яга, леший, водяной... Минька прыгал от восторга, доставая новую игрушку и радостно узнавая: -Солдатик, ррыбка лотая, лесый (буквы Ж и Ш пока не дружили с ним), ёзык, конек-горбунок... исё солдатик... кррасная сапоцка!

И стали эти дедовы игрушки любимыми навсегда для Мишука - даже став взрослым, он трясся над ними и берег пуще глаза.

У деда был праздник целых пять дней - ребяты были тута. Они каждый день подолгу сидели на лавочке возле дома и разговаривали. Печалиться и скучать им не давал Минька и, как ни странно, югославы... Все началось с Драгана. Узнав, что вот эти пожилые мужчины фронтовики, он весь вечер сидел с ними, долго расспрашивал их обо всем, сказал, что его дед и баба были в партизанах, посетовал, "жаль, они не били в составе Третьего Украинского фронта, а то, може бить, с дедом или бабой были приятэли".

Несколько югославов прогуливались после работы и, завидев Драгана, подошли. Вскоре в разговоре участвовали все, югославы с почтением жали мужикам руки, желали 'многи лето и здоров шалона', пригласили ратников до себья, и долго слышались из окон их общежития разговоры и песни, которые пели вперемешку, кто что знал.

-Ай, хороши братушки, - сказал утром дед, - и добрые, и уважительные, не то что эти... Ты, Аль, я слыхав, у Германию собралась?

-Дед, тебя неправильно информировали, не собралась, а немец один предложил замуж.

-А ты чаго?

-Ничаго, он Миньку предложил оставить бабкам, а он будет "лютчий фатер" для своих киндеров...

-От, сукин кот, хриц он всягда хрицем остается! Покажь мне яго.

-Дед, оно тебе нужно?

Девятого мая дед вместе с мужиками стоял при полном параде на трибуне возле Редькина, среди своих ребят он был самым мелким и пожилым, и выпало на его долю больше всех поздравлений и цветов, особенно от маленьких деток, они целовали деда, желали ему здоровья, а дед, оглушенный вниманием, только успевал говорить: "Спасибо!" -От, унук, я ж у дяревне никогда такого унимания ня видел, ну хронтовик и ладно, кто ж не воявал, а здесь... невозможно как волнуюся. Эх, малец не дожил, вы как хотитя, но помянуть надо Хвилиппа нашаго.

-Дед, только не твоей горелкой, он у тебя жуткая, да ещё и с перцем!

-От тож и хорошо, болезнев не будеть, вона мужики одобрили зараз.

-Мужики и горлодёр твой одобряют, а это же ужас - синий дым и вонища.