Цветок Трех Миров

Маленькая комната была тускло освещена единственной лампочкой. Новый бумажный абажур был нацеплен на нее исключительно при известии о приезде Гая. Когда они вошли, за ширмой, отгораживающей треть комнаты, раздался каркающий голос:

– Арбалетчиков – прочь!

Гай, не понимая, как из-за ширмы можно было углядеть, что он с охраной, махнул арбалетчикам, чтобы они вышли.

– Стойте! – опять каркнул голос. – Тот, кто идет вторым, пусть замрет на месте!

Один из охранников Гая с беспокойством оглянулся.

– Да, он! Отберите у него оружие!.. Он сейчас попытается меня убить, чтобы отомстить за разоблачение! Быстрее! – велел голос.

Личный телохранитель – прежде всего человек с превосходной реакцией. В следующий миг мужчина с яростным криком вскинул арбалет, но трое остальных бросились на него и, заломив руки, прижали к полу.

Гай озабоченно сдвинул брови:

– Юрий? Разве с ним что-то не так?

– У него лгущее дыхание. Подведите его к ширме… Ближе…

Рычавшего, пытавшегося вырваться телохранителя подтащили к Круне. На широкой кровати среди множества разноцветных подушек лежала жирная карлица. На глазах у нее была плотная лента с двумя драгоценными, великолепно ограненными камнями.

Поблескивая камнями, карлица протянула руку и ладонью накрыла мужчине лицо.

– Шпион, – сказала она. – Работает на… жирный, много курит… На крыльях носа – красные суховатые пятна!

– Тилль? – резко спросил Гай.

– Думайте сами. Я не запоминаю имен. То, что вы считаете именами, на самом деле жалкие клички… Истинные ваши имена известны только мне, но, проклятье, не все!

Гай взглянул на телохранителя. Тот едва стоял, шатаясь как пьяный.

– Эх, Юрий… Столько лет мы были вместе… Скормить гиелам живьем!

Мужчину утащили. Он шел вяло, подволакивая ноги. Круня откинулась на подушки:

– Живьем не получится… Его сердце остановится еще в машине.

– Почему?

– Он пытался меня застрелить… такие вещи я не прощаю, – равнодушно проскрипела карлица.

Ни на Гая, ни на Белдо она больше не обращала внимания. Точно позабыв, что они в комнате, чертила в блокноте коротким карандашом, который держала не так, как обычно держат карандаши, а как-то неудобно, щепотью. Белдо осторожно заглянул в ее блокнот. Там были нарисованы лес и поворот дороги. И рядом с ними небольшой, жирно прочерченный горб. Камень? Пригорок? Слева угадывалось озеро.

– Что это? – спросил Белдо.

– Не знаю… не знаю…

Круня скомкала лист, отбросила, а потом, ощупью нашарив на кровати, прижала к груди.

– Я хочу гладить его… хочу греть о него пальцы… он мой, он подпустит меня… подпустит всякого, кто подойдет первым и узнает его… он добрый… он не ведает зла… Я хотела бы даже умереть, если бы меня похоронили под ним… Я опять буду красивой… не буду уродливым обрубком… И эльбы отстанут от меня… ничего не смогут мне сделать! Я все верну! – невнятно забормотала она. Из-под повязки, из-под драгоценных камней, лежащих на ее глазах, струились слезы.

Внезапно голова Круни дернулась, точно ее ударило в лицо нечто невидимое. Карлица упала на кровать и затихла. Из носа ее побежала кровь. Совиная личность взволнованно принялась вытирать кровь платком, с подобострастием оглядываясь на Гая и Белдо.

– Такое сейчас часто бывает. Надо подождать: скоро придет в себя! – прошептала она.

Гай подхватил с пола выскользнувший из пальцев Круни лист.

– Неважный рисунок… Трудно будет найти это место! – пробормотал он с досадой. – Лес? В России куча лесов! Дорога! Тысячи дорог!

– И давно она так? – спросил Белдо.

– Несколько дней, – прошуршала совиная личность.

– Десять лиц больше не рисует?

– Нет. Перестала. Зато сделала вот что!

Личность, опасливо взглянув на Круню, вытащила откуда-то две тряпочки, перетянутые бечевкой. Руки, голова. В тряпочках угадывались…

– Куклы? – спросил Гай.

– Люди. Мальчик и девочка. Она зовет их так… И ненавидит, причем люто… Шипит, царапает, швыряет, а потом ползает по кровати и ищет. Иногда начинает качать, ласкать и даже к груди прижимает, будто кормит.

– И тогда ее что-то бьет и она теряет сознание. А когда приходит в себя, опять шипит – и дальше по кругу, – спокойно сказал Гай. Сказал, не ожидая ответа, точно и сам все знал.

Совиная личность сглотнула и, подтверждая, осторожно дернула головой.

Гай посмотрел на лежащую Круню, затем, взяв одеяло, бережно укрыл ее, чем очень удивил Белдо, забывшего даже заохать и умилиться, и, повернувшись, пошел к выходу из подвала.

– Идемте, Дионисий! Тут разберутся и без нас!.. Очнувшись, она опять начнет рвать, бросать, рисовать… Ничего нового…

– Как вы узнали, что все повторяется? – спросил Белдо, догоняя его.

– Конфликт двух центров притяжения. Первый – их воля, – Гай мотнул головой куда-то в угол, где ничего не было, кроме закругления толстых труб. – И второй – остатки ее собственной воли, мечта о красоте и все прочее, до чего им… – опять кивок в тот же угол, – никакого дела нет. Она для них инструмент, не более. Сломается – найдут другой. Вы же первый им и найдете, Дионисий… Сами-то небось не желаете в подвальчике сидеть? Медальон вон нацепили отводящий! А почему так, Дионисий, а? Не любите эльбов?