Цветы на чердаке

Мне нужно было задать столько вопросов, но рядом стояла Кэрри, она цеплялась за мою юбку и глядела на меня, подняв лицо вверх. Я не хотела, чтобы она знала, что Кори умер насильственной смертью. И тогда Крис вложил пакетик с уликами мне в руки:

– Тебе решать. Ты со своей интуицией всегда была права. Если бы я слушался, Кори был бы сейчас жив.

Нет ничего сильнее ненависти, порожденной преданной любовью, и все мое существо требовало мести. Да, я хотела видеть, как маму и бабушку запрут в тюрьму, посадят на скамью подсудимых, обвинят в преднамеренном убийстве – четырехкратном, если покушение тоже считается. Они сами будут как серые мышки в клетке, запертые подобно нам, с той лишь разницей, что они разделят компанию с извращенцами, проститутками и такими же убийцами, как они сами. Их нарядят в серый хлопок арестантских халатов. Никаких салонов красоты два раза в неделю для мамы, ни макияжа, ни профессиональных маникюрш – только душ раз в неделю. Она не сможет даже скрыть самые интимные места своего тела.

О, она будет так страдать без мехов, без драгоценностей, без южных круизов в теплых морях, когда накатит зима. И там не будет ее красивого, молодого, обожающего мужа, с которым можно пошалить в великолепной постели с лебедями.

Я уставилась в небо, где, наверное, есть Бог, – смогу ли я предоставить Ему идти Его неисповедимыми путями, взвешивая на весах грехи человеческие, смогу ли я переложить на Него бремя суда?

Я подумала, как жестоко, несправедливо, что Крис возложил это бремя на мои плечи. Почему?

Не потому ли, что он готов был простить ей все – даже смерть Кори, даже попытку убить нас всех? Возможно, он считал, что такие родители, как у нее, могут заставить сделать все, что угодно, и даже совершить убийство? Но разве нашлось бы в целом мире столько денег, чтобы заставить меня убить моих четырех детей?

В моей памяти одна за другой всплывали картины, возвращая меня к тому времени, когда еще был жив отец. Я видела нас всех в саду позади дома, смеющихся и счастливых. Я видела нас на пляже, как мы катаемся на паруснике и плаваем. Видела на лыжах в горах. И я видела маму в кухне, как она старалась приготовить что-нибудь вкусненькое, чтобы порадовать нас.

Да, ее родители, должно быть, знали, как убить ее любовь к нам, – должно быть, знали. А возможно, Крис думал (как, впрочем, и я), что если мы пойдем в полицию и все расскажем, то наши фотографии будут помещены на первых страницах всех газет в стране? Возместит ли нам эта известность все то, что мы потеряем, – нашу личную жизнь и нашу необходимость оставаться вместе? Неужели нам придется разлучиться ради того, чтобы свести счеты?

Я снова взглянула в небо.

Бог. Нет, не Он писал сценарии для этих маленьких беспомощных актеров внизу, на земле. Мы пишем их сами – каждым прожитым днем жизни, каждым сказанным словом, каждой мыслью, возникающей в наших мозгах. И мама сама написала свой сценарий. Он получился неудачным.

Когда-то у нее было четверо детей, и она полагала, что это прекрасно. Сейчас у нее их нет. Ее дети считали ее идеалом, что бы она ни делала, а сейчас уже никто не смотрит на нее так. Вряд ли она захочет иметь еще детей. Любовь к тому, что можно купить за деньги, заставит ее покориться жестокой воле отца, которую он недвусмысленно изъявил в своем завещании.

Рано или поздно мама постареет; муж гораздо моложе ее. У нее будет время почувствовать одиночество и раскаяние. Конечно, она захочет, чтобы все было иначе. Если ее руки не затоскуют по моим объятиям, то, может быть, она вспомнит Криса или Кэрри… и, вероятно, ей захочется увидеть тех детей, которые у нас когда-нибудь появятся.

Из этого города мы спасаемся бегством на автобусе, чтобы со временем сделать из себя кого-то. И если судьба сложится так, что мы снова увидим маму, мы посмотрим ей прямо в глаза и отвернемся.

Я бросила бумажный пакетик в ближайшую зеленую урну, попрощавшись с Микки и попросив у него прощения за то, что мы сделали.

– Пошли, Кэти, – сказал Крис, протягивая ко мне руку. – Что сделано, то сделано. Прощай, прошлое, и здравствуй, будущее! Мы теряем время, а ведь и так уже столько потеряно.

Как раз таких слов я и ждала, чтобы почувствовать себя настоящей, живой, свободной! Достаточно свободной, чтобы оставить мысли о мести!

Я рассмеялась и обернулась, чтобы взять его протянутую руку. Свободной рукой Крис притянул к себе Кэрри и поцеловал ее бледную щечку.

– Ты все слышала, Кэрри? Мы едем туда, где цветы цветут всю зиму, вернее, круглый год. Неужели и теперь тебе не хочется улыбнуться?

Слабое подобие улыбки показалось на ее бледных губах, похоже уже разучившихся улыбаться. Но пока и этого было достаточно.

Эпилог

С каким облегчением заканчиваю я рассказ об этих самых главных годах нашей жизни, когда была заложена основа всего, что случилось с нами в дальнейшем.

После побега из Фоксворт-холла мы пошли своим путем, и нам всегда удавалось так или иначе добиваться своих целей.