Цветы на чердаке

В Шарлотсвилле мы купили билеты на автобус до Сарасоты, но нам сказали, что придется еще два часа ждать следующего автобуса в южном направлении.

Два часа. Да за это время Джон мог запросто запрыгнуть в черный лимузин и догнать медленный поезд!

– Не думай об этом, – сказал Крис. – Даже неизвестно, знает ли он про нас. Она же не дурочка, чтобы рассказать ему, хотя, конечно, он разнюхал достаточно, чтобы обо всем догадаться.

Мы подумали, что, коль скоро он отправится в погоню, будет легче сбить его с толку, если мы не станем сидеть на месте. Мы оставили наши чемоданы, гитару и банджо в камере хранения. Рука об руку, с Кэрри посередине, мы обошли главные улицы города. Нам было известно, что в свой выходной день слуги из Фоксворт-холла появлялись здесь, чтобы навестить своих родственников, пройтись по магазинам, сходить в кино или развлечься как-то иначе. Если бы был четверг, мы побоялись бы так разгуливать. Но было воскресенье.

Должно быть, мы выглядели как существа с другой планеты в просторных одеяниях не по размеру, в домашних тапочках, с кое-как обкромсанными волосами и бледными лицами. Но на самом деле никто на нас не глазел, чего я так боялась. Все воспринимали нас как часть человеческой расы, не более того. Мы не выбивались из стандарта.

Было так хорошо очутиться в толпе людей, где у всех разные лица.

– Интересно, куда это они все так спешат? – спросил Крис в тот самый момент, когда и я подумала об этом.

Мы в нерешительности остановились на углу. Должно быть, Кори похоронен где-то неподалеку. Ах, как мне хотелось разыскать его могилу и положить на нее цветы! Когда-нибудь мы вернемся сюда с желтыми розами, опустимся на колени и вознесем молитвы, все равно, есть в этом смысл или нет. Но сейчас мы должны уехать подальше отсюда, чтобы больше не подвергать Кэрри опасности… подальше от Виргинии, а уж после этого мы покажем ее врачу.

И в этот момент Крис достал из кармана пиджака бумажный пакетик с мертвым мышонком и обсыпанными сахарной пудрой пончиками. Держа пакет передо мною, он серьезно и торжественно посмотрел на меня, изучая выражение моего лица и словно спрашивая безмолвно: «Око за око?»

Этот бумажный пакетик олицетворял собой так много. Все наши потерянные годы, неполученное образование, друзей и товарищей, с которыми мы так и не встретились, слезы вместо смеха. В этом пакетике были наши разочарования, наши унижения, одиночество, а еще наказания и крушение всех надежд, но, конечно, больше всего этот пакетик напоминал о потере Кори.

– Мы можем пойти в полицию и рассказать им все, – сказал Крис, отводя взгляд. – Город возьмет под свою опеку тебя и Кэрри, и вам не придется бежать. Вас обеих поместят в воспитательный дом или в сиротский приют. Что касается меня, то я не знаю…

Когда Крис говорил, не глядя мне в глаза, это всегда означало, что он хочет скрыть от меня что-то. Наверное, это то самое, чего он не мог сказать, пока мы не убежим.

– Ладно, Крис. Мы уже сбежали, и теперь ты можешь все сказать. О чем еще ты умолчал?

Он опустил голову, а Кэрри тем временем прижалась ко мне, уцепившись за мою юбку и завороженно глядя на плотный поток машин и на множество людей, спешащих мимо, хотя некоторые успевали улыбнуться ей.

– Это мама, – произнес Крис низким голосом. – Помнишь, она говорила, что готова на все, лишь бы вернуть расположение своего отца и лишь бы он не лишил ее наследства? Я не знаю, какие клятвы он заставил ее принести ему, но вот что я подслушал из разговора слуг. Кэти, за несколько дней до смерти наш дед сделал важную приписку к своему завещанию. Она гласила, что, если когда-нибудь будет доказано, что наша мама имела детей от первого брака, она теряет все права на наследство и должна вернуть все, что она купила на эти деньги, включая одежду, драгоценности, ценные бумаги – короче, все до последнего гроша. И это еще не все. Он также приписал, что, если у нее будут дети от второго брака, она тоже все потеряет. А мама думала, что он простил ее. Он ничего не простил и не забыл. Он продолжает наказывать ее даже из могилы.

Я была потрясена. Вытаращив глаза, я с трудом спросила:

– Ты имеешь в виду, что мама… что это была мама, а не бабушка?

Он пожал плечами, как будто равнодушно, хотя я знала, что это не так.

– Я слышал, как эта старая женщина молилась у своей кровати. Она исчадие ада, но я сомневаюсь, что она сама посыпала эти пончики ядом. Она носила их нам и знала, что мы любим сладкое, но ведь она постоянно твердила, что это вредно.

– Но, Крис, не может быть, что это мама. Она ведь была в свадебном путешествии, когда пончики начали появляться каждый день.

Его улыбка стала кривой и горькой.

– Ну да. Но девять месяцев назад завещание было прочитано; девять месяцев назад мама вернулась. Только мама получала деньги по завещанию отца, не бабушка: у той были собственные деньги. Бабушка всего лишь приносила нам корзину каждый день.