Цветы на чердаке

На руке у меня были золотые швейцарские часы – четырнадцать карат, они недешево стоили нашей маме, и у Криса тоже были часы. Нельзя сказать, чтобы у нас не было ни гроша в кармане. У нас была гитара, и банджо, и фотоаппарат Криса, и его акварели, которые можно продать, и те кольца, что папа подарил маме.

Сегодня утром к нам придет избавление. Но почему мне все время казалось, что я упустила из виду что-то очень важное? Вдруг до меня дошло! Кое-что мы с Крисом не учли. Если бабушка могла открывать нашу дверь и стоять так тихо, что мы даже ее не замечали, может быть, она уже не раз проделывала это? А если так, ей могут быть известны наши планы! Она может принять свои собственные меры, чтобы предотвратить наш побег!

Я посмотрела на Криса, задаваясь вопросом, стоит ли ему это преподносить. Но нет, теперь он не будет сомневаться и искать причину, чтобы остаться, и я высказала свое предположение.

Он не выпустил гитару из рук, по крайней мере не выразил беспокойства.

– В ту минуту, как я ее увидел, эта мысль пришла мне в голову, – сказал он. – Я знаю, она сильно доверяет этому своему дворецкому, Джону, и полагает, что он караулит нас внизу у лестницы и всегда сможет помешать нам уйти. Но пусть только попробует, ничто и никто не помешает нам уйти отсюда завтра рано утром.

Но мысли о бабушке и ее дворецком, который сторожит внизу у лестницы, не покидали меня и не давали мне покоя. Оставив спящую Кэрри на кровати, оставив Криса в кресле с его гитарой, я поднялась на чердак, чтобы попрощаться. Стоя прямо под свисающей с потолка лампочкой, я огляделась вокруг. Мои мысли потекли вспять к тому дню, когда мы поднялись сюда впервые: я видела как мы, все четверо, держась за руки, осматриваемся, подавленные грандиозностью этого чердака, призрачной мебелью и кучами пыльного барахла вокруг нас. Я видела, как Крис с риском для жизни забирается наверх, чтобы повесить пару качелей для Кори и Кэрри.

Я проскользнула в классную комнату, глядя на старые парты, за которыми близнецы учились читать и писать.

Я не взглянула только на старый, заляпанный краской вонючий матрас. Я не представляла себе, как мы принимали на нем солнечные ванны. Теперь этот матрас мог разбудить во мне другие воспоминания.

Я посмотрела на старые цветы с блестящими сердцевинками и кривобокой улиткой, устрашающим червяком вползло ко мне в сердце воспоминание о том, какие знаки оставили мы с Крисом в лабиринтах и джунглях, где скитались наши души, о том, как я танцевала здесь от горя одна, всегда одна, и только Крис, стоя в тени, наблюдал за мною и разделял мою боль. И когда я вальсировала с Крисом, я превращала его в кого-то другого.

Он позвал со ступенек:

– Уже пора, Кэти!

Я быстро вернулась в классную комнату и написала на доске большими буквами белым мелом:

Мы жили на чердаке:

Кристофер, Кори, Кэрри и я.

Теперь нас только трое.

Я подписалась и поставила дату. В глубине души я знала, что духи нас четверых вытеснят из классной комнаты на чердаке духи всех других детей. Я оставила эту загадку тому, кто в будущем сможет ее отгадать.

Положив Микки и два отравленных пончика в бумажный пакет и спрятав его в карман Криса, мы открыли дверь нашей тюрьмы деревянным ключом в последний раз.

Мы будем драться не на жизнь, а на смерть, если бабушка и ее дворецкий будут внизу. Крис тащил два чемодана с нашей одеждой и всем необходимым, а через плечо он повесил банджо Кори и его гитару. Он вел нас по длинному сумрачному коридору к задней лестнице. Я несла полусонную Кэрри. Ее вес был лишь чуть-чуть больше, чем тогда, когда мы подняли ее наверх по этим самым ступенькам три с лишним года назад. И чемоданы, которые нес мой брат, были те же самые, что тащила мама давным-давно в ту ужасную ночь, когда мы были такими юными, такими любящими и доверчивыми.

Изнутри к нашей одежде были приколоты две маленькие сумочки с теми чеками и банкнотами, что мы успели стащить из маминой комнаты. Мы предусмотрительно разделили их поровну, на случай если что-то непредвиденное разлучит нас с Крисом. Тогда ни один из нас не останется без денег. А Кэрри в любом случае будет с одним из нас, и мы о ней позаботимся. В двух чемоданах были и тяжелые монеты, также в двух мешочках. Мы разделили их по весу.

Мы оба с Крисом были порядком осведомлены о том, что ждет нас на воле. Мы не зря так много смотрели телевизор. Мы понимали, что мир бездушен и лжив, что там не место для невинных и наивных. Мы были молоды и уязвимы, слабые, полубольные, но мы не были ни наивными, ни невинными.

Сердце мое остановилось, пока Крис открывал входную дверь, я боялась, что в этот самый миг кто-нибудь остановит нас. Но он шагнул наружу и, улыбаясь, обернулся ко мне.

Снаружи было холодно. Тающий снег кучками лежал на земле. Очень скоро опять пойдет снег.