Цветы в море зла

— Прошу вас не рассказывать оскорбительные побасенки, — промолвил он, с трудом выдавив из себя усмешку. — Вы хотите сказать, что читали «Толкование знаков»? Я тоже его читал и знаю, что самое главное в нем произношение и смысл иероглифов. Ведь знак «кай» отдельно означает — «вздыхать». Вздох исходит из сердца, естественно, что он пишется с ключом «сердце»… Разве человек, сделанный из дерева, может вздыхать? Это просто описка! Вы обвиняете меня в том, что я не читал «Истории династии Хань», зато вы, наверное, читали ее не в подлиннике, поэтому и попались на удочку!

Увидев, как рассердился Лу Жэньсян, Юань Сюй не посмел с ним спорить.

— К тому же долг членов академии на основе науки об иероглифах выявлять провинциализмы, — продолжал Лу Жэньсян. — Только этим мы докажем свою преданность повелениям императора![176] Если же каждую описку возводить в закон и пугать ею людей, мы не только исказим смысл, но и нарушим монарший указ. Ведь это крамола!

Юань Сюй и маньчжур, низко склонив головы, перелистывали сочинения, предоставив говорить ему одному.

Вскоре работы были проверены, и все начали расходиться. Боясь, что Лу Жэньсян затаит обиду за только что произнесенные слова, Юань Сюй приблизился к нему и спросил:

— Дорогой Жэньсян, вы идете сегодня к министру Пань Цзунъиню?

Лу Жэньсян, который в это время собирал свои письменные принадлежности, недоуменно взглянул на него:

— Зачем?

— Разве министр не приглашал вас? Сегодня все будут приносить жертвы Хэ Шаогуну!

— А кто такой Хэ Шаогун? Министр никогда не говорил о нем, — еще больше удивился Лу Жэньсян. — А, понимаю! Все знают, что я незнаком с этим господином, поэтому меня и не пригласили!

Юань Сюй не мог удержаться от смеха:

— Хэ Шаогун не наш современник. Это Хэ Сю, который в ханьскую эпоху сделал примечания к «Комментариям Гунъяна»! Несколько дней назад господин Цянь Дуаньминь подал трону доклад с просьбой разрешить в храме Конфуция жертвоприношения знаменитым ученым. Просьба его удовлетворена. Вспомнив в связи с этим, что Хэ Шаогун тоже принадлежал к крупным конфуцианским ученым, министр пригласил нескольких единомышленников поговорить о нем, а заодно принести ему в знак уважения жертвы. Не согласитесь ли вы пойти вместе со мной взглянуть на церемонию?

Лу Жэньсян хотел было отказаться, так как не любил участвовать в подобных обрядах, но подумал, что его чересчур редкие визиты к министру сильно смахивают на непочтительность. Было еще рано, дома его ждало только безделье, поэтому он ухватился за возможность проявить свое уважение министру и ответил Юань Сюю согласием.

Они вместе вышли на улицу, сели в коляски и отправились в южную часть города. Когда они добрались до дома Пань Цзунъиня, то увидели перед входом множество экипажей. К высоким деревьям, стоявшим возле ворот, было привязано десятка полтора великолепных крутогрудых коней с красными ленточками в гривах. Юань Сюй и Лу Жэньсян поняли, что прибыли знатные гости.

Отдав визитные карточки привратнику, Юань и Лу прошли в уединенный кабинет. Комната была вся забита полками с книгами и картинами, наваленными в беспорядке. На столах стояло множество древних сосудов для вина и жертвенных треножников, позеленевших от времени. По стенам висели поперечные полотнища, на которых знаменитыми поэтами и самим Пань Цзунъинем были написаны шесть стихотворений, посвященных эстампажам, глиняным слепкам, надписям на памятниках, нумизматике, растиранию туши и личным печаткам. Все эти стихи носили характер исследований и были написаны в древней и новой формах, что придавало им весьма оригинальное звучание. Посредине висела доска с двумя огромными иероглифами «Гнездо черепахи» и подписью «Начертал Чэн Юй».

Лу Жэньсян смотрел на надпись и не понимал, что хотел сказать ею автор. Но Юань Сюй знал оригинальный характер Пань Цзунъиня и не удивился: Пань просто использовал слово «черепаха» в качестве псевдонима и часто ставил на своих письмах иероглифы: «Черепаха имеет честь сообщить вам…»

В кабинете Юань и Лу заметили бородатого старца с квадратным лицом и большими ушами[177], который сидел на кане и перелистывал древнюю книгу в парчовом переплете. Своим добродушным видом он производил впечатление канцлера в мирные дни, и без всяких расспросов было ясно, что это министр Гун Пин. Рядом с ним сидел человек с полным лицом и короткими черными усиками. Наклонившись к министру, он также разглядывал книгу. Это был автор надписи, виночерпий училища «Сыны отечества» Чэн Юй. Двое гостей помоложе сидели на стульях: один выражением своей смуглой сытой физиономии напоминал владельца меняльной лавки; другой был прелестным юношей маленького роста с овальным лицом и пунцовыми губами, белоснежными зубами. Этих людей Юань Сюй не знал.

Пань Цзунъинь сидел на хозяйском месте с длинной трубкой в руках и, время от времени затягиваясь, беседовал с молодыми людьми. Увидев вошедших, он отбросил трубку и поднялся. Слуга, стоявший за его спиной, замешкался и не сумел подхватить трубку, которая со стуком упала на пол.