Цыганская невеста

Заголовок поразил Мойсеса, газета задрожала у него в руках, в висках бешено застучало. По мере того как он читал, нарастало ощущение, что голова вот-вот взорвется.

«Сходство между двумя убийствами заставляет думать об одном и том же преступнике, и сам собой напрашивается вывод, что в первом случае обвинение было ложным».

Слеза упала на текст, и буквы расплылись. Мойсес ничего не понимал. Он даже не заметил, что плачет, потому что это были слезы ярости, возмущения и ненависти. Когда Соня вошла в гостиную, газета валялась на полу, двойные листы были разорваны пополам. Мойсес сидел согнувшись, закрыв лицо руками, и покачивался из стороны в сторону.

— Зачем ты порвал газету?

Ответа не последовало. Она собрала листы, сложила страницы и стала искать новость, которая могла вызвать у мужа приступ гнева. Тот поднял на нее глаза. Она заметила, что они влажные, и Мойсес вытер их тыльной стороной ладони.

— Полиция занимается не тем, — сказал он.

— Почему ты так говоришь?

— Они не ищут убийцу Сусаны. Они хотят отпустить убийцу Лары.

Соня не поверила. Она снова принялась за поиски новости. Нашла. Прочитала. Новость ей тоже не понравилась.

— Они собираются отпустить Мигеля? Но против него были веские улики.

— Его выпустят! Будь уверена! — закричал он. — Что нам делать? Если этот ублюдок выйдет на свободу, ему не прожить и дня. Клянусь Богом!

— Успокойся, Мойсес. Разве ты не понимаешь, что будет только хуже?

— Хуже уже не будет. Теперь мне все равно.

Она поняла, что это признание: ты для меня ничего не значишь, без дочерей жизнь лишена смысла.

— Если бы ты не старалась отнять их у меня… — добавил он.

Для Сони это было уже слишком. Она молча терпела плохое настроение мужа, опасаясь его гнева, но стерпеть такое обвинение не смогла.

— Что ты хочешь сказать?

Мойсес не ответил. Он вскочил, словно его подбросило, и яростно зашагал по гостиной.

— Что это моя вина? Так?

Он резко повернулся к ней. Осунувшееся лицо исказила злобная гримаса.

— Если бы ты оставила их со мной, этого бы не случилось.

— Я не забирала у тебя дочерей. Ты был с ними так же, как и я.

— Ты меня понимаешь.

— Да, я тебя понимаю. Если бы мы воспитывали их как цыганок. С вашими обрядами, вашими обычаями, в вашем клане. Но мне это не нравилось.

— Полюбуйся, как их воспитала ты. Как ты говорила — как нормальных людей?

— Я думала, ты со мной согласен!

Воздух вибрировал от эха ее крика. Мойсес смотрел на жену с жалостью, но жалел он себя.

Соня на мгновение испугалась, что он набросится на нее, но тут же поняла, что перед ней — сломленный человек.

— Ты оторвала меня от родных, — пробормотал он. Голос у него сел, ей показалось, что он сейчас расплачется, как ребенок. Но он справился с собой.

— Никто не заставлял тебя жениться на мне.

— Я отвернулся от своих ради тебя, ради того, чтобы жениться на тебе и завести детей. И посмотри, что вышло. Все было ошибкой. Полная катастрофа.

Соня покачала головой в бесконечном горе. Она не находила слов, чтобы опровергнуть страшную несправедливость его обвинения. Неправда, что все было ошибкой. Неправда, что их брак был катастрофой. Мойсес был счастлив рядом с ней, он радовался, что отделался от клана, от брата, дяди, от вязкого цыганского быта. В минуты экстаза он звал ее «моя любимая гаджо» и покрывал поцелуями. Они вместе создали ивент-агентство, и у них все пошло хорошо, даже очень. До смерти Лары. Это был поворотный момент, который все изменил. Бизнес был заброшен и развалился. В браке возникла трещина, маленькая, почти незаметная вначале, но со временем превратившаяся в пропасть.

Это нечестно, думала Соня. Она смотрела на мужа, на его страшное лицо, на растрепанные волосы, и испытывала только отвращение. Она хотела побыть одна, все обдумать, поплакать вволю. И не собиралась продолжать этот разговор. Но слова вырвались сами:

— Это ты виноват, Мойсес. Ты не умел заботиться о своих дочерях. Ты никогда не признавал, что в них гораздо больше от гаджо, чем от цыган. Ты говорил, что тебе это нравится, но в глубине души злился на то, что их воспитывают не по твоим правилам. Не по твоим правилам из былых веков, не по твоим дурацким порядкам… Когда Лара собралась замуж за гаджо, тебя прямо корежило. Ты ничего не говорил, но я все видела. И из-за свадьбы Сусаны с тобой творилось то же самое.

— Ты сошла с ума.

— Признай это. По крайней мере, наберись мужества признать, что тебе не нравились твои дочери, потому что они были не такими, как ты.

— Я хотел, чтобы они записались в школу фламенко. Это называется, я злился?

— Нет. Но шпионить за ними, чтобы убедиться, что они живут правильно, — безумие. А ты это делал.

— С Сусаной было не все в порядке, но ты не хотела этого замечать.

— Она страдала из-за того, что убили ее сестру.

— Пусть так. Но долг отца — попытаться вернуть свою дочь на правильный путь, если она с него сбилась.

— Наняв частного детектива?

Мойсес впился в нее диким взглядом:

— Любым способом.

— Ну да. Понятно. Думаю, ты прав. Наш брак был катастрофой.