Цыганское проклятье

– Сны, – коротко ответил монах. – Вас истязают бесы. Кошмары просто так не приходят и не уходят.

– Бесы, – усмехнулся Русалов. – Да кабы бесы, я бы их не боялся. Здесь дело посерьезнее.

– Так расскажите. Облегчите душу. От одного этого только легче станет. Я, конечно, бесов изгонять не умею, не получил еще дозволения такого. Но помогу, чем смогу.

– Судить не станешь, Павел? – Русалов тяжело вздохнул и отмахнулся: – Да не боюсь я больше суда людского. Вот Марью замуж выдам, и можно на тот свет отправляться. Ничего меня больше на земле этой не держит, кроме кровиночки моей.

– Людского суда бояться не стоит, Силантий Матвеевич, все это пустое. Божьего суда страшитесь. Но хоть и страшен он, зато милосерден. По грехам воздаст, а без вины не оговорит.

Головокружение прошло. Русалов сел на краю тахты и жестом велел Павлу присоединиться. Монах взял стул, уселся напротив генерала и приготовился слушать.

И Русалов рассказал. Все как на духу рассказал. О цыганке, в которую влюбился с первого взгляда, о том, какую медвежью услугу оказали ему друзья. Об иконе обмолвился и сон не забыл.

Павел слушал его и ни разу не перебил. Лишь изредка кивал и хмурил брови.

– Вот такая петрушка со мной случилась, Павлуша. Никак не забыть мне цыганку, хотя уже черт знает сколько лет прошло. Что ей от меня нужно? Как успокоить ее душу?

– Если душа ее места на небе найти не может, значит, дело у нее какое-то на земле осталось. Может, службу заупокойную по ней отвести?

У генерала загорелись глаза:

– Прав ты, божий человек! Как есть – прав! И судьба мне тебя не зря подарила! Теперь я знаю, как разрушить ее проклятье! К шестнадцатилетию дочери поставлю я храм рядом с имением. Это и будет искупление моих грехов!

Глава 6

– Федь… Федя? – За плечо настойчиво потрясли.

Федор открыл глаза, потянулся:

– Чего тебе, Кир?

Неужели он уснул? Ведь, кажется, на миг закрыл глаза и… И ведь сон такой красочный! Волки… поместье… генерал… Черт! Ему что, приснился тот самый генерал Русалов?

– Да так-то ничего. Только наши уже все на улице. Ракурс подбирают. Пальцапупе уже часа два мозг пудрят, чтобы он о тебе подольше не вспоминал. Так что вставай. Если хочешь завтракать, дуй вниз. Может, чего и обломится.

– А вода есть? – Федор огляделся и, заметив дневник, лежавший на полу, поднял его и машинально пролистал. Его взгляд замер на вклеенной на первой странице фотографии, явно сделанной современным фотоаппаратом с пожелтевшей газетной страницы или картины. – Черт!

– Да есть вода, есть! Не кипятись! – Кир протянул ему глиняный кувшин, полный холодной колодезной воды: – На! Пей и выходи. Через полчаса если не начнем снимать, Пальцапупа займется каннибализмом и начнет с Петра.

– А? – Федор пропустил всю пламенную речь друга, с трудом оторвал взгляд от снимка и покивал, желая только, чтобы Кир оставил его одного: – Да. Я понял. Спасибо за воду.

– Не, Федь, ты что-то точно не выспался… – Кир озадаченно нахмурился и, бросив: – Я предупредил! – скрылся за дверью.

Федор этого, кажется, даже не услышал. С пожелтевшей, покрытой сетью морщинок матовой поверхности на него смотрела, нежно улыбаясь, Лена, а рядом с ней хмурился седой суровый дядька. Тот, что привиделся во сне.