ТУ-184

Я стараюсь не думать о том, что в пути велосипед может выйти из строя. Хотя с чего бы ему ломаться, я долго искал самый крепкий, проверял их со всех сторон и нашел один надежный. Да, долго и не искал, у меня давно он был на примете, синий «Урал» из соседнего дома, из тридцать восьмой квартиры. Хозяина велосипеда я помню плохо, он вселился в квартиру незадолго до войны, не успели мы с ним познакомиться.

Велосипед отличный, синий только, не мой цвет, но мне пришло в голову, что начинать отчаянный поступок следует сполна, пусть даже вообще все будет новым и незнакомым.

Но велосипед попался ничего, скрипит немного, да он еще разработается, я ведь только утром его смазал. Он утихнет скоро, вот уже только и скрипит. Ну, это кожа.

Багаж у меня солидный, только «Уралу» под силу столько нести: одежда, инструмент дорожный и, конечно, провиант, консервы всех мастей, вода в канистре и лепешки. При этом я вполне компактно выгляжу, вернее велосипед. Основной груз сзади на багажнике, ну, и на руле кое-что висит.

Ничем не отличается этот поход от моих прежних, но я нет-нет да оглянусь, то на дом свой, то, чтобы взглянуть, сколько уже проехал, чтобы, если с велосипедом что не так – остановиться сразу. Но ничего. Стекла, железки острые я легко объезжаю, хо-хо, да разве я не умею ездить? Да ничего подобного.

Через несколько минут уже и позабыл бояться за велосипед. Я ездил всю жизнь, уж это-то я умею. И я обрел себя, вспомнил, каким все было тогда – не дома, не люди, а что чувствовалось в такие моменты. Вспомнилось легко, потому что день был похожим. Тучи черные – ночные унесло. Грело солнце, а от земли поднимался теплый запах свежести. Не было особо заметного ветра. Дождь мог пойти снова, мог не пойти, в любом случае, путь я проделаю уже длинный. Спрячусь, если что, под целлофаном, я ведь старый бродяга, знаю, что брать в дорогу. Пусть и звали меня ТУ – ТУ, но про целлофан-то я знаю.

Ко всему этому день успел начаться еще одной новостью. На дерево у моего дома уселась парочка сорок. Сороки были другие – новые. Хвосты у них всегда были длинные, но у этих хвосты были длиннее вдвое. Птицы стрекотали и махали хвостами, и казалось, что это не птицы, а флаги трепещутся на ветру, то, поднимаясь, то падая. Перья торчали на сороках совершенно диким образом, уродуя привычный их облик, совершенно точно превратив сорок в совсем других птиц. Сороки помахали хвостами мне и, вспорхнув, улетели за соседний дом. Вскоре после этого я тоже отправился в путь.

Город на всем его протяжении был отмечен воронками, обломками машин, останками домов. Все это я уже знал и видел раньше, пусть в эту часть города и не заходил.

Внове для меня была картина сошедшего с рельс поезда – уже за чертой города. Сразу же вспомнились разговоры об этой катастрофе. Состав шел на полном ходу, а в железнодорожное полотно угодила бомба. Состав полетел с горки, рассыпаясь на вагоны. Ох, и жуткая была картина.

Вагоны и стоят, и лежат, и друг на друга залезли. Страшно это все. И при этом грандиозно: вагоны – то огромные, крытые и лежат грудой. Пятьдесят штук я насчитал, и почти все они слетели с рельсов. Циклопическая каша, гора искореженного металла.

В вагонах мешки и коробки, я понял: везли продукты. Да, всего тут полно, наверное. Много чего разлетелось по земле. Сахар в мешках, три вагона.

Я набил карман леденцовыми конфетами. Представить только: я взял две горстки из коробки, а, сколько в коробке таких горстей. Да вот же написано: 25 килограмм. А коробок здесь тысяча, наверное. Сколько же тогда тут этих конфет всего? И никому теперь они не нужны.

Трасса, чем дальше от города, тем чище становилась. Спустя километр или два, она стала казаться совсем нетронутой. Но был бы город мой крупнее, досталось бы ему больше, и ему самому и подъездным дорогам. Заметно было лишь некоторое запустение трассы, асфальт местами затянуло земляными и песчаными наносами. Если невдалеке росли деревья, дорога была усыпана сухими ветками. А иногда дорогу перегораживало упавшее дерево.

Я все еще ехал. Миновал последний подгорский дом, потом кладбище, подстанцию, автозаправку и все. Город закончился, и впереди была только дорога, бегущая на многие километры вперед. Нашлось бы там впереди что-нибудь стоящее.

Я снова начал оглядываться, отмечая, насколько отдалился город, сначала через каждую минуту, потом через пять минут, а потом, когда дорога немного повернула, а ветер, хоть и был несильный сразу, но оказался теперь точно за спиной, я повернулся к городу только через полчаса и его уже не увидел. Телевышка и две трубы заводские вот и все провожающие. Да и то, труба в полном параде стояла лишь одна, вторую укоротило когда-то прямое попадание ракеты. Я помню разговоры об этом.