ТУ-184

Если того первого я почти и не разглядел, в том случае даже беглого взгляда было достаточно, чтобы оценить, что одет тот мужчина был вполне прилично. Теперь же хотя парня этого нового я рассмотрел лучше некуда, мы в трех метрах друг от друга стояли, об одежде его сказать было особо нечего, ее попросту не было. Какие-то набедренные лохмотья и все. Парень, а точнее мужчина этот лет сорока, был лысый абсолютно, даже бровей у него не просматривалось, даже ресниц. Здоровячек, пониже меня ростом, то есть полтора метра, не выше. Что подкупало, что обезоруживало – так это его добродушное лицо. Он лучезарно улыбался и протягивал ко мне руки ладонями вверх. И еще он медленно ко мне приближался.

Я хотел, было, его поприветствовать сам, добрым словом, но он опередил и уже не так громко произнес, то же самое свое: «А – а – ю». Улыбка на лице, глаза – светящиеся детской радостью. Когда он тянул «а – а – а», изо рта его потекла слюна. Капля эта длинная упала ему на грудь, но он, казалось, и не заметил. Подошел он уже совсем близко, протягивая ко мне руки ладонями вверх.

Сзади я услышал шорох и, повернув голову, увидел еще двоих. Таких же в точности добрячков. Они улыбались и тянули руки. Оба низкорослые, крепкие на вид, голые и только у одного из них на макушке чернел островок волос. Шеи у всех троих от затылка до спины представляли собой три толстые складки. Грязные шеи, засаленные подбородки.

Первый из моих новых знакомых, тот, что был в набедренных лохмотьях, прыгнул и обеими ладонями ударил меня в грудь. В этот момент улыбка его подернулась тупой безумной свирепостью. Хотя я был значительно крупнее каждого из них, удар мне в корпус оказался на удивление силен, я даже отшатнулся.

Но зря разве ребята дразнили меня «ТУ – 184», вернее «бомбовоз».

Неожиданно для себя я опустил на шею мужичка кулак, и мужичок упал в пыль, с ног долой.

Мне так обидно вдруг стало из-за этого нападения, ни с того, ни с сего, без вопроса, без предупреждения. Я сообразил уже, конечно, что мои знакомые не владеют языком.

Сразу два мужичка прыгнули на меня, но куда им против меня – машины. К сожалению, я – машина, налетел ногами на того, что упал самым первым, и рухнул сам.

И тут началось.

Бедная моя голова, которой я ударился о кирпич; бедная нога моя, в которую ниже колена вцепился зубами, тот, что с волосами на макушке. Бедный мой живот, в который воткнулся головой еще один обидчик. По этому-то крепкому лбу я и ударил кулаком. Руке моей досталось, и когда этот твердый лоб снова пошел в атаку, я направил кулак противнику в ухо. После этого мужичок зарылся носом в пыль.

А вот потом уже я сам потерял сознание от сокрушительного удара по голове чем-то тяжелым, наверное, камнем или куском железа.

Замечательная получилась битва, настоящая! Таких не вел я раньше никогда. И оказалось, что это легко, я пошел бы дальше, если бы не потерял сознания.

Очнулся от дикого крика. Слышал его сначала где-то на пределе восприятия, далеко-далеко, потом все ближе, ближе – по мере возвращения на землю. Кричал от боли один из троицы. Я быстро сообразил, что это тот, которому я оказал внимание кулаком по уху. Оказалось, я не в ухо ему попал, я свернул ему челюсть.

Он вопил, вцепившись пальцами в подбородок. Товарищи его стояли рядом с чуть приглушенными улыбками и испуганно бормотали свое непременное «Аю». Словом этим они, похоже, могли выразить абсолютно все, меняя только интонацию.

Я сел, подвинувшись поближе к метровому обломку трубы. Так, на всякий случай. Теперь можно было ощупать голову. На затылке вздулась крупная шишка, кожа на ее верхушке была рассечена. Я ведь принял сидячее положение, и кровь ручейком потекла по шее на спину под рубашку, щекоча кожу.

Они опять пошли на меня, даже тот, с выбитой челюстью. Подступали они, вытянув ладони, на чуть согнутых ногах. Приближались молча. Тихо вздыхал песок под их ногами. Ребята страшно пострадали в войне. Они так глубоко обмелели рассудком!

Я поднялся, чуть покачиваясь, крепко сжимая кусок трубы. Они, словно не замечая моего оружия, по-прежнему приближались. Без сомнений в глазах, без страха. Может, это и есть счастье, так мало понимать и ничего не страшиться, кроме, может, буйства стихии.

Все пошло не так как я предполагал. Кто-то из котлована бросил камень и попал одному мужичку в затылок, не сильно, но метко, так что тот от неожиданности упал на колени. Он обронил одно лишь слово, свое «аю», только на новый манер, и товарищи его поняли. Они развернулись к котловану. Внизу на бетонной плите стоял тот, что скрылся от меня в катакомбах, и готовился швырнуть новый камень.

Без раздумий я размахнулся и сбил с ног одного из троицы рукой. Он полетел на сотоварищей, и уже втроем они, как спелые яблоки, покатились в котлован.

Тут я услышал первую за долгое время настоящую человеческую речь:

– Сюда, скорее! Они от тебя не отстанут.

И в подтверждение его слов, безумная троица с рычанием полезла наверх. Я последовал совету моего нового знакомого.

– Давай, за мной, мы от них сейчас оторвемся.