ТУ-184

Пригнув голову, парень проворно юркнул под трубу. Я с трудом последовал за ним. Теперь-то я разглядел его внимательнее, и успел кое-что заметить, но с разговорами следовало повременить.

Как только я протиснулся между плитами на входе в какой-то подвал и очутился в гулкой темноте, мой проводник задвинул вход стальным щитом и поставил распорки между щитом этим и стеной, напротив. Он потянул меня куда-то по темному коридору, а через пару секунд по щиту забарабанили кулаки.

– А – а-а-ю, – обиженно ревела по ту сторону щита погоня, но попасть внутрь, пробиться сквозь железо им было не под силу.

– Ну, покажись, какой ты есть, – с нескрываемой радостью произнес мой проводник, когда мы очутились в небольшой как бы и комнатке из плит вместо стен с небольшим окном – лазейкой, через которое с улицы проникал тусклый свет.

– Да какой, – усмехнулся я, – обыкновенный.

– Я уж и не надеялся, что остались нормальные люди.

Я уже понял, что с парнем не так, но он сам решил объясниться.

– Я верил, что не все деградировали. Со мной вышел несчастный случай при бомбежке, хотя некоторые сказали бы, что это последствие излучения.

У парня этого левая половина тела: нога, и в особенности рука были, как будто парализованы. Ногой он владел, ходил, почти не хромая, но вот рука висела плетью, не помогая в работе совсем.

– Меня зацепило осколком, попало в позвоночник, а вот излучение странным образом меня не искалечило, я имею в виду, так как оно выкосило остальных. Но ты не пострадал, я погляжу, ни телом, ни духом, ни мозгами.

При этом он мотнул головой в сторону, откуда раздавались свирепые вопли и удары по железу.

Я же не стал распространяться о своих умственных способностях. Мне даже пришла в голову шальная мысль, а, может, парень этот ничего и не заподозрит. Я решил помалкивать, тем более что паренек этот мне понравился.

Я дни напролет представлял себе встречу с живым человеком. Вот моя мечта и сбылась. Мой новый знакомый представился Костей, Константином. По моей просьбе он назвал и полное свое имя Савинов Константин Александрович.

Костя был лишь на полголовы ниже меня, то есть был он сто семьдесят приблизительно. Сразу бросалась в глаза его худоба. Левая сторона его, особенно выше пояса как бы усохла. И, наверное, питания парню было недостаточно.

Черноволосый, со смуглым лицом, он был хорошо одет, что подсказывало, Костя тоже пользуется услугами местных магазинов.

Я долго смаковал его имя, просил несколько раз повторить его, рискуя показаться слабоумным. Я пробовал на память речь, она так величественно звучала в разрушенном мире, и моментально стерлись в сознании долгие месяцы одиночества. За минуту всего до того, как потекла наша беседа я жил еще в безбрежной, бездонной пустыне, а потом вдруг оказалось, что жажда утолена и к воде даже не тянет.

Мы обменялись вопросами – самыми главными и замолчали. Неожиданно, в один момент все, что накопилось сказать, о чем надеялось и мечталось – рванулось вперед и перехватило дух, оказавшись уже ненужным. Поэтому мы стояли друг перед другом и молчали.

– Чем занимаешься? – наконец нашелся я. – Чем питаешься. Как вообще самочувствие. Костя?

– Да нормально, – ответил Костя, – наладилось все как-то. Огородик засадил, овощами перебиваюсь.

– Да что это за еда! А тушенка, консервы бывают в рационе? Костя отвел глаза и, остановив взгляд на чем-то за пределами комнатки, сказал:

– Раньше питался тушенкой, потом эти, лысые, мешать стали.

– Им же думать нечем.

– Как сказать. Планировать, что-то серьезное организовывать они не могут, но они сообразят, как оборвать чью-нибудь жизнь. Знаешь, они ведь друг друга едят.

– Эти трое – еще не все?

– Что ты! Таких еще человек тридцать или сорок. Они не говорят, они как обезьяны. Собираются по двое, по трое и сидят на земле, общаются жестами.

– Город ведь большой, разве тридцать этих оболтусов весь город контролируют?

– Я не рискую выходить далеко от своего убежища, потому что, если им попадешься на глаза, в покое не оставят. Они быстро бегают, не чувствуют боли.

Как-то раз я спрятался от них в одной квартире. Как хорошо, что я не в подвале спрятался, откуда бы не было выхода, а в подъезд забежал. Они могут сидеть в засаде бесконечно. Лично меня хватило на два дня. Железная дверь на задвижке; им не под силу было ее открыть, но они расположились на площадке перед дверью, а двое дежурили во дворе.

– Забавный малый, прячется зачем-то – размышлял я, слушая Костю, – но как замечательно, что есть, кого послушать. Куда мне торопиться? Куда НАМ торопиться, беседовать можно до бесконечности, пока не одолеет сон или пока не заурчит в желудке.

– Вот такой расклад, – заключил Костя, – под дверью двое и во дворе столько же, то есть четыре лысые обезьяны.

От такого сравнения я покатился со смеху.

– А как их еще назовешь? – улыбнулся Костя, – создания безмозглые.

– Но охрану-то держали исправно, – вставил я словцо.