ТУ-184

Ураган свирепствовал десять дней и только потом пошел на убыль. Я никуда не выходил, а только просил силы небесные обойти мой дом стороной. Конечно, на время бури я перебрался в подвал.

Какого страха натерпелся я при вылазке в квартиру. На второй день бури, на его исходе я рискнул выбраться из подвала, чтобы взять из квартиры стопку журналов. Я больше не мог терпеть мук заточения, дроби нескончаемых ударов в стены дома.

В подвале у меня была керосиновая лампа, вернее ее заменитель: миска с маслом, да тряпичный фитиль. Чтение разбило мои страхи, незаметно растворило оцепенение. Вообще я способен на долгое время замирать, как ящерица, не подавать ни малейших признаков жизни. Конечно, я при этом дышу, моргаю, но совершенно не двигаюсь. Четыре часа могу так сидеть. Стоять труднее, но если через час чуть поворачивать голову или подгибать ногу, можно и стоять.

Чтение меня расслабило, отвлекло от беснующейся стихии над головой, и даже в сон потянуло – так я успокоился.

Но прежде, мне пришлось сделать невозможное. Решиться высунуть из своей норы нос. Я высунул его, приоткрыв дверь, и точно в этот момент сверху с крыши или с неба грохнул кусок железной кровли. Я нырнул обратно. Только теперь я не боялся уже так сильно. Боялся открыть дверь – в первый раз, совершенно дикий ужас испытывал. И даже насильно двигал ногами, и потом руками, чтобы подняться по лестнице из подвального нутра до самой двери, а потом ее открыть. Второй раз я легко с собой справился, позабыв уже об упавшем железе. Потому что это мог быть вообще единственный кусок, который мог упасть во время урагана поблизости. Это по теории счастливых и несчастных случаев. Да, конечно, мог и упасть, но я был на взводе, распахнул дверь, вырвался наружу и, отчаянно сопротивляясь лавине ветра, заскочил в подъезд.

Дверь в подвал тем временем с треском захлопала, открываясь и закрываясь на ветру, как рыба, выхваченная из реки, хлопает ртом.

Но я был уже в подъезде, снова на лестнице вверх, но это была другая лестница. На столько порядков другая! Я шел по делу, перепрыгнув пропасть. Набрал журналов, пару книжек со смешными рисунками. Я скоротал несколько дней в темном подвале, читая литературу. Я превратил все оставшиеся дни, приблизительно, в два. Я ведь мог спать, утомленный чтением. Как знать, быть может, если бы не было у меня журналов с картинками, то буря продолжалась бы и сейчас.

А вот и Калининский универмаг. Не то время, не тот вид, конечно, но он сохранился молодцом. Стекла вылетели еще в войну, и все ближние к окнам витрины и стеллажи были уничтожены еще тогда. Но, не смотря на время, на тот ураган ужасный, изнутри универмаг выглядит вполне ничего. Мне особо беспокоиться о его состоянии нет смысла, потому как интересует меня, как и прежде – его склад, опять же подвальное помещение – коридор во все здание, вернее под зданием. И двери, двери, двери по обе стороны коридора.

Универмаг – это значит магазин, где есть все, что человеку может понадобиться. Когда-то тут были горы вкусных продуктов. Их было море.

Война, последняя в истории человечества, длилась недолго, не пять лет, как Великая Отечественная, не сто лет, как какая-то стародавняя в какой-то стране. Не полгода даже, а три месяца с небольшим. Она пронеслась по всему шару земному и уничтожила все живое, вернее сказать, почему-то только людей, человека. Были ракеты, были бомбы, но главной причиной такой скорости был импульс и какое-то еще новое слово, так и не могу вспомнить какое. Я плохо понял тогда сообщения дикторов, потому слово это не запомнил. Я такой есть, если все для себя разберу по винтикам, как и где, крепится нужная часть механизма, тогда я спокоен и часами могу рассказывать одно и то же другим, и без изъянов. А вот то явление я не прочувствовал, оно было совершенно для всех неожиданное, непредвиденное. Помню лишь разговоры по телевидению и по радио – врачей и других специалистов о том, что эта зараза действовала внутри людей – на каком-то глубинном уровне, разрушая что-то невидимое глазом, в крови или в клетках, или, кажется, в частицах клеток. Во мне тоже что-то разрушилось или, лучше сказать, нарушилось. Дело в том, что зубы у меня все выпали и на их месте стали появляться какие-то костяные пластины. Жевать зубами было, конечно, легче, но, что поделаешь, я привыкаю постепенно к своим пластинам. У них есть даже достоинства, между ними ничего не застревает ни жилки, ни кости – вообще ничего.

Лицо мое, тело совсем не изменились, но сильно стал выдаваться копчик. И страшно это, и смешно, что у меня появилось подобие хвоста. Особо опасного в этом ничего не вижу, но спать на спине теперь неудобно; хвост мешает. Не хвост, конечно, а так, легкое изменение в позвоночнике.