Тучи сгущаются над Фэйр (СИ)

  К счастью старого слуги, путь их лежал не к Нижнему городу. То, что для многих было лишь предположением о возможном происхождении спуска, для Баста, человека посвященного во многие тайны Хельмрока, - было данностью. Ранее здесь добывали золото. Еще раньше - располагалось стойбище одной из множества общин дикарей. Так получилось, что по канону их веры селиться следовало непременно вблизи курганов, строиться вокруг них, жить, помня о смерти и предках. В виду слабой изученности и до сих пор не расшифрованной письменности, метафизическая основа верований местных остается загадкой, но как и в большинстве случаев на этот счет существует масса предположений, в основном заимствованных из верований других первобытных культур, а нередко - притянутых за уши.

  В те времена золото здесь залегало совсем не глубоко, почти что на поверхности лежало, но не было востребовано местными, не ценилось ими, а может быть, даже считалось порочным за совершенную мягкость и не пригодность к хозяйским нуждам. Так или иначе, но топталось оно дикарями равно прочей грязи. Во всяком случае именно так обстояли дела на момент вторжения.

  Согласно "Хронике завоеваний севера" - одного из древнейших письменных источников в мире, и общепризнанно, - древнейшего исторического трактата времен империи, многие участники того похода озолотились непомерно. Не только центурионы, которые отвечали за дележ добычи, но и простые солдаты. Потом, конечно, большинство из счастливчиков тех легких денег лишились в силу разных причин, но сам факт того, что какие-то там варвары могут позволить себе топтать золото, в империи очень даже ценившееся, - сам этот факт поразил легионеров, как следует из "Хроники". Выходцы из низших сословий, составляющие большинство солдат, за этакое непотребство были готовы наброситься и растерзать дикарей, тотчас увидев.

  Баст остановился перед входом в одну из келий. На протяжении всего спуска он считал шаги, чтобы не пропустить вход в кромешной тьме. Фердинант же толком не слыша, чего там капитан бормочет, всерьез опасался, как бы тот не сбрендил, да и не забил его, а хоть бы и той же рукояткой револьвера, которой так ловко орудовал. Когда же Баст остановился, и старый слуга понял, о чем тот бормотал, вздох облегчения невольно сорвался с растрескавшихся губ дворецкого и, как и любой звук здесь, - распространился по тоннелю, на что где-то далеко внизу ему ответили вкрадчивые шорохи.

  Проемы разительно отличались: где-то ровнее и шире, где-то кривее и уже, некоторые ответвления заканчивались тупиком или обвалами. Всего келий было около дюжины, и половина имела хозяев по большей части не гостеприимных, или наоборот - гостеприимных, но таких, встреча с которыми вам не понравится. Нужная им келья выглядела заброшенной, а проем ее зиял до самого потолка и был в два раза шире среднего. Кроме того, он не заканчивался помещением или тупиком, но продолжался вглубь недр.

  Все это ими не виделось, но слышалось и чувствовалось по сквозняку, обдувавшему их, и по влаге, собиравшейся в капли и срывавшейся затем вниз с потолка, что сопровождалось оглушительно громким плеском - определялось по тому, как изменилась обстановка, стоило им войти в проход.

   В пределах Склепа и бобер бы не сыскал древесины, только камень да кости, кости да камень, и хоть горючее здесь было, как видно по печальному примеру Рэнди, ни сам бармен, ни один из постояльцев или гостей Склепа, которые здесь почти не менялись и редко встречались заезжие, не отважился бы спустится вниз, пока не распрощается с прежней жизнью и не отдаст все долги, иначе бы давно ушел в Нижний город, откуда нет возврата. И думать было нечего о том, чтобы зажечь чьи-то кости и использовать их в качестве факела, поэтому как досюда шли в темноте, так и сейчас, повернув в келью, продолжили движение вперед все так же наобум.

  Фердинант, чтобы не потеряться, держался правой рукой за пояс Баста, а левой - прощупывал стену (они шли вдоль левой стены, вход в келью был тоже слева). Но Баст не возражал такой близости, он не о том сейчас думал, а думал - как бы не сбиться с пути, не потеряться и не пропасть.

  Рассуждал он в следующем ключе: сейчас, пока тоннель один, они идут прямо и, стало быть, потеряться невозможно, но когда доберутся до шахты и столкнутся со множеством разветвлений, тогда, очевидно, начнутся проблемы. Пока из препятствий на пути были только тьма да сырость - и не проблемы вовсе, если подумать, а так, - неотъемлемые обстоятельства сложившегося положения. Тогда вопрос, казалось бы, решенный? Если поделать ничего нельзя, то и рассуждать, получается, нечего?