Тучи сгущаются (СИ)

-- Так вот, чтобы этой неприятной ситуации избежать, надо соблазнителей к невинным девушкам и близко не подпускать. Точно также надо не подпускать к ответственным постам безответственных авантюристов. И нельзя допускать, чтобы их могли выбрать по ошибке те, кто в силу отсутствия опыта не способен их опознать. Сама идея выборной власти прекрасна, но... но демократия возможна лишь между равными. Поскольку реально равными всех жителей нашей страны сделать нельзя, то демократия она должна быть ступенчатой. Потому что есть простые обыватели, есть инки, а есть носящие льяуту, и уровень осведомлённости у них разный и положение разное. Правда, когда инки собираются вместе, все носящие льяуту эти самые льяуту должны перед всеми снять, чтобы показать, что в эти дни инки равны между собой. Мало того, деятельность каждого из них подвергается самой строгой оценке, и если кто-либо считается недостойным льяуту, то он его уже больше не наденет.

-- А если недостойным льяуту сочли бы тебя? Что бы ты сделал?

-- Подчинился бы закону, -- пожав плечами ответил Асеро, -- это означало бы, что я крупно провинился. И подлежу суду.

-- Значит, твоя власть не абсолютна?

-- Как видишь.

Бертран не знал что сказать. Неужели это -- слова тирана? Порой он грезил идеей выборного правителя, но всегда считал, что даже и выборные правители обязательно должны цепляться за власть до последнего. Потеря статуса правителя -- это такое унижение для гордости, что оно казалось хуже смерти.

-- А если бы суд приговорил тебя к смерти?

-- Ну что бы мне оставалось, кроме как подчиниться? -- ответил Асеро, -- но всё это так, пустые разговоры. Чтобы заслужить смерть, надо всё-таки сознательно натворить что-то дурное. А я наоборот, стремлюсь к благу моего народа. Да, я могу совершить ошибку. Ошибка может иметь очень серьёзные последствия. И тогда я сам себя сочту недостойным льяуту. Но пока ничего такого не произошло, что думать об этом?

-- Однако у нас за границей много пишут про якобы совершаемые тобой непотребства. Пишут, что ты опозорил много женщин. Иные говорят даже, что ты не пощадил даже собственных дочерей, ведь инцест входит в ваши обычаи...

-- Я уже объяснил твоему дядюшке, что это чепуха полная. А пишут её... ну для публики специально пишут. Ну даже если бы они узнали про мою семейную жизнь правду -- ну что у меня только одна жена и это меня вполне устраивает, но во-первых, это бы европейцам показалось бы скучным, а может, даже и неприятным. Ведь как-то неловко после этого дома терпимости посещать, раз даже государь может жить, не предаваясь чувственным излишествам. Ну а если написать, что я обесчестил сотни женщин, имею всех Дев Солнца без разбора, да и даже до собственных дочерей добрался -- так это обыватели будут читать с интересом и удовольствием, вздыхать и говорить себе: "Как хорошо, что мы живём не при тирании...".

-- Но если бы такое вскрылось, то что бы было?

-- Ну такое невозможно. У нас, носящих льяуту, вся жизнь на виду друг у друга проходит. Поэтому тайно друг от друга предаваться непотребствам мы не можем.

-- И Инти не может?

-- Разумеется, не может. А у вас там просто в ходу привычное лукавство. Ну сказали бы прямо, что не любите Инти за исполнение им его прямых обязанностей. Что врагов Тавантисуйю вы считаете героями, а грозу врагов соответственно злодеем. Нет, непременно надо человеку какой-то разврат и непотребства приписать.

-- Допустим, распутство тебе и в самом деле приписали, -- сказал Бертран, -- но как быть с тем, что ты жестоко расправился с каньяри?

-- А почему я с ними расправился, знаешь?

-- Потому что они восстали.

-- А почему они восстали, как ты думаешь?

-- Потому что им было плохо, хуже чем другим народам под твоей властью, -- ответил Бертран, -- если бы это было не так, то зачем бы им восставать?

-- Глупости, народ каньяри никто специально не ущемлял, -- ответил Асеро, -- у нас для всех народов равные права и равные обязанности. Но только среди каньяри нашлись такие, которые равными с другими народами быть не пожелали. Набеги им на соседей делать хотелось. Они и подняли восстание, сманив за собой остальных. Ведь у каньяри сильны родственные узы, если троюродный брат восстал, то и ты должен. И что оставалось инкам, кроме как подавить мятежников силой? -- сказав это, Асеро внимательно посмотрел на юношу. На этот разговор он согласился, потому что Бертран ему определенно нравился. Он казался ему более чистым и прямым, чем его высокие покровители, а теперь он ещё более убедился в этом, видя прямые и чуть вызывающие вопросы юноши. Он очень надеялся, что юношу удастся расположить к себе, а через это выведывать планы англичан, а для этого нужно держаться с ним не подчёркивая своё величие, а наоборот, как с другом. Но юноша ему, к сожалению, не доверял, и теперь удалось выяснить почему.

-- Мне кажется, что силой давить нельзя, -- сказал Бертран, -- никого, никогда. Надо было просто отделиться от них, поставить границу и пусть живут как хотят.