Тучи сгущаются (СИ)

-- Но ведь чтобы жить как хотят, им обязательно нужно делать набеги на соседей. Хоть стену построй, всё равно будут границу щупать. К тому же... к тому же они всё равно изначально жили чересполосно с другими народами, стеной от них не отгородишься.

-- А может, всё дело в том, что ты хочешь распространить власть инков на все народы, как завещали тебе твои божественные предки? -- сказал Бертран и посмотрел Первому Инке в глаза.

-- Вопрос в том, что я

должен

делать, а не в том, чего я сам хочу или не хочу, -- ответил Первый Инка, -- я должен заботиться о благополучии своего народах. А для этого я должен защитить мирных тавантисуйцев от набегов. Потому необходимо было подавить мятеж каньяри. Но ведь и о каньяри я должен заботиться -- отучить их от дурных привычек к набегам. Когда отучу -- тогда и будет всем хорошо. Как у вас говорят -- волки сыты, овцы целы.

-- А если не получится отучить?

-- Если не получится -- что же, придётся с этим разгребаться моему преемнику. А мне хоть крупной войны и кровопролития не допустить бы.

-- Инка, неужели ты и в самом деле стремишься к этому? К лучшему для своих подданных? А почему ты убил своего соперника в борьбе за престол?

-- Кто тебе сказал, что я убил его? -- ответил Асеро, вздрогнув, -- я его лишь выслал за пределы Родины. А он, между прочим, изначально хотел убить меня. Если бы ему повезло и меня бы прикончили на следующий день после законного избрания -- то вряд ли бы вся Европа плакала обо мне также, как плакала о нём.

-- Что ты убил его -- вся Европа знает. Да, может он тоже был не без греха, но всё-таки его кровь на твоих руках, -- сказал юноша тихо, -- с таким грехом на душе нельзя править, ты должен покинуть свой пост, принять Христа в сердце и провести остаток жизни в покаянии. Я сказал тебе правду. Можешь убить меня за это.

-- Зачем ты говоришь так, зная, что я этого не сделаю? Да, я убил его. Но убил -- защищая свою жизнь, уже одно это меня оправдывает. Хотя куда важнее жизни для меня то, что этот подонок больше никогда не сможет причинить вред моей Родине. Ты когда-нибудь сражался, защищая что-то дорогое для тебя, Бертран?

Юноша покраснел. Совсем юным ему хотелось сражаться за что-то чистое и высокое, например, за Христианскую Веру, но никогда в жизни ему не случалось ничего такого. А потом он понял, что любая вооружённая борьба связана с пролитием невинной крови, и очень редко когда оправдана.

-- Не в этом дело, Инка, -- ответил он, -- я часто слышал, как вы сравниваете ваше государство с удачно построенной плотиной. Но в самом его основании вы допустили ошибку. Вы, инки пытались осчастливить людей насильно, принуждая их к тому, что вам казалось правильным... Даже если вами руководило не властолюбие, а именно любовь к своим подопечным... -- Бертран закрыл глаза руками, -- да, именно потому что вами руководила любовь к своим подопечным, и вы желали им блага, вы натворили столько жестокостей, сколько и не снилось инквизиции. Вы делали флейты из костей своих врагов, вы сдирали с них кожу, варили в кипящем масле, вы...

-- Да ничего подобного мы никогда не делали, -- ответил Асеро, -- послушай, ты начитался бреда полубезумным проповедников, приписывающих нам все мыслимые и немыслимые грехи, а потом начинаешь меня обвинять. Поначалу мне понравилась твоя прямота, но за время разговора ты уже мог бы понять, что я не тот негодяй, которого рисует тебе твоё воображение. Хотя порой мне кажется, что вам, белым людям, нравится думать обо мне как о негодяе. Почему вы, белые люди, так горазды учить нас? Или мы, по-вашему, сами не можем решать, что для нас хорошо, а что -- плохо? Почему, по каким критериям, кроме религии, вы считаете нас хуже вас?

-- Дело даже не в том, что вы хуже, -- ответил Бертран, -- конечно, есть тирании и пострашнее вашей. А в том, что вы -- своего рода альтернатива нашему миру, пока вы этого не очень показываете, но ваша цель -- не просто торговля с нами, вы хотите заразить нас своими идеями, а потом переделать у нас порядки по образцу ваших, разве не так?

-- Допустим, -- уклончиво заметил Первый Инка, -- но если ты признаёшь это возможным, значит, допускаешь, что значительной части твоих соплеменников наши порядки могут понравиться. Потому что без этого мы бы свои порядки навязать бы не смогли, как бы ни хотели.

-- Вполне допускаю. Мало того, даже мне самому в них кое-что нравится. Но именно потому я так непримирим, что считаю ваш путь ошибочным в самом его корне. Ведь дело не в тебе, и не тиране Манко, и его предках... дело в самом принципе навязывания счастья и добродетели.

-- То есть надо отказаться от идеи изменять мир в лучшую сторону, потому что даже при самом мирном и гуманном изменении всегда будут те, чьи интересы задеты? Например, нельзя освободить рабов, не обидев при этом рабовладельцев.