Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

И так все время – где бы они ни встали, их отгоняют:

– Загораживаете товар.

Тогда мелкими быстрыми пассами он направил ее к палатке электротоваров:

– А этот торшер в римском стиле… видите, какая колонна с меандром… он подошел бы?

Радио в это время громко сообщило: в можжевеловой роще столько бактерицидных веществ, что там можно делать хирургическую операцию. А Ермолаю никакой рощи и не надо было – он стоял рядом со Стелой, с кипарисом своим.

* * *

Никогда у него такого электричества не было! А все какие-то ледяные блондинки за ним гонялись, одна даже догнала. Встреча с этой писательницей-фантасткой произошла в доме Смышляева, знаете, где библиотека, среди фанов. Ермолай задал ей вопрос о различении души и интеллекта в рассказе «Прогулка по кротовой норе».

– Я как раз об этом много думаю, – ответила она.

– Читала пейджер, много думала, – не замедлил кто-то из зала источить яду.

И ему стало ее жаль.

На выходе, когда она подошла и предложила продолжить разговор, он не мог ей отказать. Но этот разговор был не очень информативным – на диване, горизонтально, его участники обменялись всего лишь несколькими громкими междометиями.

И дважды кончалась ясная ночь, и трижды миновал белый день, а он все еще был с ней.

…Его потом вот что охладило: человек пишет странные, завораживающие рассказы, а шутки сыплет младенческие:

– Ох, одеяло – какой-то негуманоид, в пятку впилось!

А в повести у нее пыль залетает в окно, повисает буквами, и оказывается, что это не пыль, а нанореклама.

Вдруг выяснилось, что – хотя ей всего тридцать пять – митральный клапан почти полностью забит и требует замены. После коронографии она позвонила и захлебнулась рыданиями:

– Ермолай, не бросай меня… везут в операционную!

Он целый месяц проводил у нее вечера – даже не ходил к ученику, которого учил игре на гитаре (а ведь тот хорошо платил), только иногда по телефону проверял настройку инструмента:

– Ну-ка, поднеси трубку… четвертую струну подтяни, ставь ля-минор…

Кстати, Павел Балатов, который всех потом так подвел, кружился вместе с ним вокруг прооперированной фантастки. Так хорошо они выхаживали нашу ледяную блондинку, что она почувствовала в себе много сил и в благодарность захотела сделать из Ермолая знаменитого барда, причем немедленно.

– Сольник! Пора! Сольный концерт – это другой статус, понимаешь. Пусть твоя родня возьмет кредит, а мы снимем зал!

Но пришла сессия, он провалил вышку (высшую математику), и все рассосалось. Какой кредит, какой зал, когда стипа горит синим пламенем!

* * *

Ермолай слышал, что бывают дирижеры, у которых словно нет никакой техники, но они умеют передать оркестру все, что хотят. Тут мистика, тайна, тут что хотите.

Так вот что-то похожее происходило в отделе. Стелла не говорила начальственным тоном, никого не распекала никогда, но работа шла, и экологию отстаивали. Когда эксперт Верочка заявила, что у нового моста сливы сделаны не на современном уровне – со старыми фильтрами, Стелла два дня ходила бледная, звонила беспрерывно разным «деятелям» и наконец любимицу-реку отстояла (фильтры поставили новейшие).

Как раз в это время Ермолай пригласил в отдел своего друга и однокурсника Павла Балатова. Его посадили «на родники».

И все оглянуться не успели, как что-то сделалось со вчерашним студентом и он стал сатанеть на взятках. Так он себя поставил, что другим приносили иногда конфеты к Новому году, а ему – всегда коньяк, и в большом количестве.

Старушка к нему пришла:

– Я после реанимации, руки дрожат.

У нее был мичуринский участок, она хотела его подарить, и вдруг оказалось, что там бьет источник и нужен акт экспертизы.

Павел все равно из нее выжал хоть печенье – послал в магазин. Пил с печеньем чай, всем видом показывая: а что, у нас эпоха частной собственности.

Пару раз был вообще рекорд: собралось у него этих подношений два тюка. Он даже просил Ермолая:

– Помоги мне донести до такси.

Надоело это Ермолаю, и он стал делать вид, что у него проблемы со слухом. Балатов придумал зай ти с другого боку:

– Ты вот не остался с нашей блондиночкой, фантасточкой, талантищем нашим. А мне нужно теперь каждый год ее в Усть-Качку возить. Знаешь, какой это сейчас дорогой курорт?

– Курорт – это благое дело, – ответил Ермолай, чувствуя, что вывязывает что-то не то и не тому…

И тогда Балатов решил не длить эти сложности со своим тихим, странным другом, а брать только деньгами, которые значат много, весят мало, греют сильно.

Однажды он сам купил землю с целебным источником – туда ходил целый поселок! А Павел огородил свой участок вместе с родником бетонной стеной.

Целебный источник подумал-подумал – и закрыл свое водяное око, не в силах взирать на лицо нового хозяина, которое – как у динозавра, надувающего мешочки на шее, чтобы обозначить свой статус в стаде.

А хотел источник смотреть на родные лица из поселка: трезвые и с запахом, здоровые и надорванные… И вот – мгновенно в отдел явились все жители в лице пяти ходоков. Впереди маячил суд.

Стелла сказала:

– Павел, как хотите – разруливайте ситуацию и сносите забор. Кстати, еще одна взятка – и мы расстаемся.

* * *