Турнир

Садо жадными глазами следил за Ли и Ло в парном танце. Близняшки из соседнего класса, большеглазые, пугливые и нетронутые. Такие в Столице в цене, и если этих юных дурочек охраняет статус Сир, сияющий нашивками гербов на одежде, то безродных не спасет ничего. Мир искусств жесток и беспощаден, и, если ты дошел до вершины — ты шел по головам тех, кто стоит ниже тебя.

Я насмотрелась на богему до тошноты, пока сопровождала Таджо на увеселительные вечера высокой знати. Далеко не все вопросы решались в кабинетах Управления, были и особые выездные задачи. Шах называл это частью моего обучения. Такие вечера я не любила.

На сцене кружилась Ли. Хороша. Тонкокостная, изящная, как тростник, с чуть оформившейся грудкой, на таких особый спрос. За качественный товар хорошо платят, и кто, как не Мастер искусств, сможет подобрать девочку или мальчика с идеальным музыкальным слухом и хрустальным голосом, с тонко чувствующей душевной организацией? Чтобы если стонал, то делал это красиво, пока его трахают на столе, те самые толстые снобы, которые с утра в Сенате вещали о падении нравов нации.

Некоторые любили, что им читали стихи в процессе, и чтобы никаких стонов. Только изящная классика, хорошо поставленным голосом по заявкам тех, кто кидает слова. Сейчас будет про небо, потом смена позы, а сейчас будет про цветы, и так по кругу, пока бомонд не начинает пьяно ржать, потому что у ребенка заплетается язык. Стихи по заявкам, так называлась эта часть развлечения.

Ненавижу стихи.

Другие любили рисовать, скользя изящной, влажной от туши кистью по плечам, спине, и ниже. Кисть, танцуя, выводит копии творений древности на тонкой нежной коже. Дрожать нельзя — испортишь рисунок. Бессмертные полотна, которые будут украшать тело до тех пор, пока жирные пальцы не смажут рисунок, стиснув плечи. Рисовали всегда Мастера.

Всегда.

Ненавижу живопись.

У Высших все должно быть красиво. В Столице ценилась вот такая провинциальная нетронутость, чистота глупости, возведенная в абсолют, как любил говорить Таджо. Либо ты — либо тебя. И трахают в том числе.

Лучшие травки и эликсиры, расслабляющие сознание, лучшие вина, лучшие тела.

Превосходного качества, кажется так было принято говорить в среде богемы о товаре высшего сорта. Любые желания за ваши деньги. Круговорот разврата и развлечений.

Я понимала опасения старика By. Изнанка мира искусств не для Фей-Фей. Да, у него свои методы защитить внучку, и статус Сиры печатью неприкосновенности хранит ее спину, но нет ничего постоянного. By не вечен, и Фей просто сожрут, или сломают, сломают так, что она больше никогда не сможет взять в руки кисть.

Или… если Фей не откажется от этой мысли, придется искать стену, широкие плечи, за которыми она сможет продолжать видеть только часть мира. Иллюзорного — да, но зато я буду спокойна.

Кто знает, скольких поставил лично Садо только за последний год? Единственная мысль, которая меня немного утешала — надеюсь, его тощую задницу тоже кто-то трахал, пока он не выбился на ступеньку выше. Сиром он был только номинально.

Воздаяние было не полным, и это мучительное чувство неудовлетворенности грызло меня изнутри. Садо получил недостаточно. Засуди он хоть весь Предел — я бы промолчала. И мне по большому счету было глубоко наплевать, что он творит и будет творить в Столице. Ни за что не платят так дорого, как за наивность. Я в свое время заплатила полной мерой. И эти дурочки, легковерные идиоты, которые, как бабочки на свет огня, слетаются в Столицу в поисках лучшей доли, в поисках возвышенной силы искусства — тоже должны заплатить.

Садо ошибся и выбрал неправильную сторону — против Блау. На другой стороне те, к кому никогда нельзя поворачиваться спиной, поэтому у скорпиксов отрывают хвосты и вырывают жало.

У Садо — жало осталось, и он не достаточно умен, значит на алхимии он будет голосовать против из принципа. Варго…

— Вайю, они делают ставки. — перебила Фей мои мысли, кивнув головой на другую сторону Арены, где было много темно-синих секторов — все сплошь из учеников Кернской. — Знаешь?

— Тотализатор? Все ещё? — Нам осталось дождаться окончания танцев — объявят победителей, подведут итоги нашего поединка, и торжественно закроют первый день этого псакова Турнира. Подудят, поговорят и разойдутся, и наконец, можно будет спокойно заняться Укрепителем.

— На завтра, Вайю, — она лукаво улыбнулась. — На алхимию. Мест почти нет — лабораторный корпус не может вместить всех желающих.

— Пусть транслируют на Арену, — я равнодушно пожала плечами. Так уже делали несколько Турниров назад.

— Фейу выступает, — Фей толкнула меня плечом, показывая на Арену. Марша меня не интересовала. Итоги очевидны. Гораздо больше меня интересовал вопрос — зачем? Зачем это Хейли? Он же согласился стать свидетелем? Для чего?

Фейу и Хейли обычно не играют вместе, а грызутся так, что летят пух и перья. Что их объединило на этот раз? Какой общий знаменатель?

— Ты наконец объяснишь, почему Тир?