Турнир

Со всем этим бредом, я полностью выпустила Айшу из головы. Они так и не появились. А ведь по официальной версии в Хадж ездили исключительно за новым нарядом для Турнира.

— Что с Айшей, Нэнс? Тетя? Фло?

— Так зараза, мисси, говорю же, — она снова всплеснула руками, очень недовольная моей непонятливостью, — и то, что крыло ваше далеко, не значит ничего. Зараза она такая, — она изобразила змею, — и в щели пройдет…

— Нэнс!

— Как вернулись, так и слегли. Не знаю больше ничего, — она пожала плечами, — охрану поставили, чтобы не входил никто, заразятся, и не пускают никого. Я у вас окурила все травками, Марта передала, так что зараза не пристанет, — она гордо выпятила внушительную грудь.

— А от чего травки то, что Марта сказала?

— Так от всего, — последовал философский ответ. — Лучше перебдеть значится…

Так. Чудесно. Значит, ещё с ночи Луций запер их в крыле, выставив охрану? Или не Луций? А как же «чисты и непорочны»? Пффф. Внезапная зараза, привезенная из Хаджа, вспыхнувшая за такой короткий срок? Любопытно узнать название такого редчайшего вида заболевания. Дядя и мастер вечно держат меня за дуру. Полную дуру. Проверить — просто.

Скастуй чары, и тот, на ком нет немилости — и есть виновник.

— А… Акс? — Я помедлила, не зная, появлялся ли брат дома открыто. — Новости есть?

Нэнс пожала пухлыми плечами.

— Что вашему братцу сделается, в своей пустыне. Он и в детстве что ни творил, все как с гуся вода, как угорь — скользнет и вывернется, а шишки все вам…, — вспомнила она, нахмурившись. — Что ни затеют со своими — все ничего путнего не выходило, сколько бутылок тогда в винном погребе перевели…

— Нэнс, Нэнс, все, — я оборвала ее, потому что в ложу вернулись Фей-Фей с Гебом.

— Мисси, ещё что…, — аларийка замялась, останавливая меня. — Мастер сказал передать это после всего…

— После чего?

— Ну, после всех этих ваших…, — она показала на поле, — … турнирных игрищ. Передал от, — она прикрыла глаза ладошкой, чтобы в щелку между пальцами выглядывал только один лукавый темный глаз, — от этого Самого значится.

— Нэнс! — Это она так Помнящего изображает или что?

— Мастер сказал дословно: два выбора. Или много крови, тью, — она всплеснула руками, — или соглашаться. Остальные вероятны не так вероятны…

— Остальные вероятности менее вероятны?

— Да, мисси. Именно так. А про что это Мастер? — Было видно, что любопытство мучает алларийку с самого момента получения этого сообщения.

— Если бы я знала, Нэнс, если бы я знала, — ответила я сквозь зубы. Эти демоновы аларри никогда и ничего не говорят прямо, напуская туману. — Это все?

— До словечечка, мисси!

— Тогда мне нужен Ликас, Нэнс. И чем быстрее, тем лучше.

— Не знаю, — я дернула головой, потому Фей мешала смотреть, отвлекая своими вопросами.

Мы облокотились на перила ложи — на сцене наставал черед выступления Костаса Тира. — Понятия не имею.

— Вайю…

— Фей. Сейчас они дали одно слово, потом другое, нам потом дадут третье, как на рисунках.

— Квалификация юных поэтов проходила по слову — любовь. Читались любые известные произведения, многострадальные вирши, посвященные страданиям не описуемым. Судьи оценивали соответствие заявленной теме и глубину понимания, но с моей точки зрения, если в стихах были вздохи, ахи с привкусом слез, и ночное светило, все дружно голосовали за. И, судя по тому, как вырядился на Турнир Костас, любовь — это боль. Жесточайшая. — Я помню несколько стихов — этого хватит. Они могут сказать — пишите про горшок…

— Вайю!

— … или цветок, или пчелка…

— …или цветок, влюбленный в пчелку…, — продолжил, подошедший к нам Люк. Фей-Фей поспешила ретироваться, с формальным поклоном. Она старалась держаться как можно дальше от всех без исключения Хэсау, после лаборатории.

— Что будешь делать?

— Я не знаю, — ответила я в десятый раз на тот же вопрос, — не знаю, что я буду делать. Дай посмотреть на Тира, — он заворожил не только меня, все трибуны ахнули нестройным хором, когда это наряженное в желтое чудо появилось на сцене. Костас явно подражал Садо, нацепив кучу колец и цепей, зачесанные назад, напомаженные волосы, забраны в сложную прическу, белила, румяна — надеюсь, макияж качественный, ведь если Тир всплакнет от обилия чувств, погрузившись в образ, он рискует потерять не только лицо, но и репутацию.

Он не Садо, чтобы позволить себе красоваться размазанной помадой.

У тонкой шейки Костаса вокруг горлышка были перышки, тоже редкие и нежно-желтые, как цыплячий пух. И все бы ничего, но мальчик притащил с собой маму. Или мама притащила его? Леди Тир, урожденная Фейу, стояла сбоку сцены, около зала ожидания, и с волнением комкала платочек в руках, посылая чаду воздушные поцелуи. Но когда она сложила пальцы сердечком, глаз дернулся даже у меня.

Великий, сколько терпения и мудрости понадобится Кантору, чтобы управляться с таким курятником.