Тварь

Музыка не прервалась. Наоборот, в ней нарастала сила и воодушевление, в то время как Растон Йорк извлекал из клавиатуры симфонию, творя вызывающую увертюру к смерти. В ней слышался ритм моих шагов, когда я шел к креслу и садился. Лишь после того, как я вытащил из кобуры пистолет, музыка стала утихать. Она захлебнулась в грохочущем хаосе минорных аккордов.

— Значит, вы разгадали меня, мистер Хаммер.

— Да.

— Пожалуй, в последнее время я ожидал именно этого.

Он совершенно непринужденно закинул ногу на ногу, едва взглянув на пистолет в моей руке. Стискивая губы, я чувствовал, как во мне нарастает гнев, толкая к той грани, за которой перестаешь владеть собой.

— Ты — убийца, дружок, — сказал я. — Ты — кровожадный, полоумный, маленький мерзавец. Это до того невообразимо, что я сам едва могу поверить, что это так. Ты все хорошо запланировал, приятель. Ну, еще бы, ведь ты гений. Я забыл об этом. Об этом все забыли. Тебе только четырнадцать, но ты утрешь нос любому ученому или президенту.

— Благодарю вас.

— У тебя отточенный ум. Твоя способность планировать, сопоставлять и предвидеть превосходит всякое воображение. Я вывихивал себе мозги, стараясь отыскать убийцу, а ты в это время, должно быть, за бока держался от смеха. Ты отлично знал, что откроется после смерти Йорка: серия преступлений и мелких личных счетов… Собери их вместе и получится такое поганое месиво, какого еще никогда не стряпали. Но тебе бы не пришлось за это поджариваться. О, нет… Только не тебе. В случае разоблачения, самое худшее, что могло тебя ждать — это суд для несовершеннолетних. Ты ведь так думал, верно? Черта с два!

Да, ты еще ребенок, но ум у тебя мужской. Потому я и говорю с тобой, как с мужчиной. Потому и убить тебя могу, как мужчину.

Он сидел неподвижно. Если он боялся, это проявлялось только в биении голубой жилки на лбу. На его губах по-прежнему играла улыбка.

— Будучи гением, ты, наверное, считал меня дураком, — продолжал я. С каждым словом мое сердце билось все быстрее и сильнее, пока меня не переполнила ненависть. — Дошло до того, что я и сам стал считать себя дураком. Как же иначе? Стоило мне повернуться, случалось что-нибудь до того нелепое, что это невозможно было хоть как-то увязать со всем остальным, и все же, в известном смысле, такая связь существовала. Гент-младший и Элис. Братья Грэхем. Каждый старался откромсать для себя кусок пирога. Каждый был занят своей маленькой личной проблемой и не имел понятия об остальном. Отличная для тебя ситуация.

Но, пожалуйста, не думай, что я вел себя глупо, Растон. Единственная глупость, которую я допустил это когда я назвал тебя Ланселотом. Если мне доведется где-нибудь встретить доброго рыцаря, я попрошу у него прощения. Но в остальном, Растон, я действовал не так глупо. Я узнал, что Грэйндж была чем-то опасна Йорку… Власть ей давал тот факт, что она одна знала о подмене. Йорк, стареющий ученый, хотел иметь наследника, которому мог бы передать свои знания… но его сын умер. И что же тогда он сделал? Он взял мальчишку, рожденного от отца-преступника, которому расти бы в сточной канаве, и сделал из него гения. Но прошло время, и гений стал задумываться и ненавидеть. Почему? Только тебе это известно.

Ты как-то узнал об обстоятельствах своего рождения. Ты знал, что Йорку остались считанные годы жизни и что Грэйндж грозилась все разгласить, если он не оставит ей свои деньги. Твой отец — или как его еще называть — тоже умел соображать. Он предложил Элис вступить в связь с его помощницей-лесбиянкой и потом использовал это против нее. Он добился своего, да только вот Гент-младший узнал от своей сестры, что Йорк обращался к ней с тем же предложением, и ему захотелось держать под угрозой и Грэйндж, и Элис, чтобы и его допустили к дележу. Ну и заваруха началась после этого! Все считали, что доказательства у меня, а конверт-то лежал все время у той вон стены. Помнишь, как ты стрелял в Рокси? Ты был у себя в комнате. Ты накинул лассо, которое висит у твоей кровати, на крюк за ее окном, оттолкнулся и, повиснув на веревке, выстрелил через стекло. У нее горел свет, и она не могла ничего видеть за окном, но мишень она представляла отличную. Ты промахнулся на таком расстоянии только потому, что веревка раскачивалась. Это совсем сбило меня с толку. Неплохое представление ты устроил, когда я вызвал врача. Ты и его одурачил. До меня это только совсем недавно дошло.

А теперь я все понял. Ты влюбился, как умный, темпераментный мужчина. Потеха! Влюбился в свою гувернантку, — его лицо потемнело. Вена пульсировала сильнее, а руки сжались в кулаки. — Ты стрелял в нее потому, что увидел нас вместе и приревновал. Братец, как же ты, наверное, радовался, когда за мной охотились копы, имея приказ пристрелить меня на месте? Я думал, что ты просто удивился, когда я влез в окно. Ты побледнел, помнишь? На одну секунду тебе показалось, что я вернулся рассчитаться с тобой. Ведь так?

Он слабо кивнул, но по-прежнему не сказал ни слова.