Тверской гость

- Я не могу быть уверен в правдивости слухов.

Афанасий резко поднялся с коврика. Зря он терял время на расспросы этого осторожного и испуганного старика.

- Прощай! - холодно сказал Никитин.

Брамин приложил руку к груди.

Теперь Афанасий спешил к Нирмалу. Может быть, скупщик тканей знает хоть что-нибудь!

Никитин шагал размашисто, не выбирая тени, дышать ему было трудно, но он не укорачивал шага.

Огромное несчастье свалилось на плечи Рангу: ни Карны, ни Джанки с ребенком не было в домике камнереза, и никто не знал толком, что с ними сталось.

Никитин понимал: он один во всем Бидаре может как-то помочь человеку, которого сам называл другом. Но как? Чем? Хоть кончик нити, ведущей к Джанки, ухватить, если уж Карна погиб.

Нирмала он застал дома. Купец стоял под бамбуковым навесом, помогал каким-то людям сгружать тюки хлопка.

Увидев Афанасия, Нирмал растерялся, замешкался, потом поспешил увести русского гостя в дом. Никитин горько усмехнулся. Весь вид Нирмала говорил, что и он, как Рам Лал, напуган случившимся.

Отказавшись от кокосового сока, Афанасий прямо рассказал о цели своего прихода.

Нирмал сокрушенно развел руками: кто может знать судьбу Джанки? Карна же казнен вместе с Бхавло, их головы торчали на шестах. Ободранное тело хана Омара провезли по городу. Схвачены десятки индусов. Слава богам, что Нирмал пока уцелел! Нет, нет, он ничего не слышал! А если Никитин хочет помочь Джанки, пусть он пойдет к своим мусульманским покровителям. Они-то все знают!

Никитин, зайдя по дороге еще к нескольким знакомым индусам, вернулся домой ни с чем. Иные сочувствовали горю Рангу, другие отмалчивались, но никто из них, похоже, и впрямь ничего не знал. Оставалось одно - идти в крепость. И Афанасий решил повидать Фарат-хана. Тарафдар когда-то интересовался им и Русью, подарил книгу, обещая покровительство. Может быть, он...

Искупавшись в бассейне, Никитин облачился в мусульманский наряд короткие портки, легкую сорочку, повязал голову чалмой и кликнул Хасана:

- Пойдешь со мной! Зонтик понесешь... Для важности.

Солнце уже шло к закату, когда Никитин, сопровождаемый Хасаном, приближался к одним из ворот бидарской крепости.

Залитые ослепительным светом стены, застывшие в неподвижном воздухе пальмы - все дышало зноем. День выдался неожиданно жаркий для этой поры. Писцы у ворот зашевелились. Афанасий назвал себя, сказал, куда идет. Раньше этого бывало достаточно. Но теперь писец, обмакнувший было кисточку в чернильницу, не стал записывать его имени, а два стража скрестили перед никитинской грудью пики.

- Кафирам нельзя!

- Меня всегда пропускали к Фарат-хану! - сердито сказал Никитин.

- Кафирам нельзя! - равнодушно повторили стражи. И он напрасно впивался глазами в их бесстрастные лица: они ничего не выражали. Афанасий стиснул зубы, круто повернулся и зашагал прочь под любопытными взглядами прохожего люда. Хасан едва поспевал за ним.

Сумрачен был вечер этого дня в никитинском домике. Афанасий лежал на тахте, раздумывая, как ему быть. Хасан тихо, как мышь, шуршал в соседней комнатке.

Тяжело было на сердце Никитина. Он представлял себе, как томится сейчас Рангу, и беспокойно ворочался с боку на бок. Надо как-то помочь, как-то помочь ему! Голос Хасана прервал его думы:

- Ходжа!

- Да?

- Я схожу в крепость.

- Ты?!

- Ну да. Я же мусульманин. Меня пустят.

Никитин даже сел. Как он раньше не подумал?

- Верно, Хасан! Ты и сходишь. Найди дворец Фарат-хана, добейся, чтоб он выслушал тебя, и скажи, что мне очень нужно видеть его. Очень.

- Не беспокойся, ходжа, - кивнул Хасан. - Я все сделаю. А если хан спросит, зачем он тебе нужен?

- Скажи, что не знаешь, но что дело очень важное.

- Хорошо, ходжа. Так я и скажу.

В этот вечер идти было поздно. Наутро султан уехал с приближенными на охоту. И лишь на третий день Хасану удалось проникнуть в крепость, добраться до Фарат-хана и передать слова Никитина. К исходу третьего дня Фарат-хан прислал за Никитиным паланкин со своей собственной стражей.

Волнуясь, глядел Никитин на "Усладу сердец", дворец тарафдара, приближавшийся к нему с каждым шагом носильщиков-негров. Вот и фонтаны, вот и парадная, на два крыла, мраморная лестница, точеные колонны...

Фарат-хан ждал гостя во внутреннем саду, в беседке из резного дерева.

Афанасий поклонился вельможе, широко улыбнулся:

- Все же я пробился к тебе, хан!

- Какие заботы отяготили твою душу? - осведомился Фарат-хан. - Ты исчез из Бидара так внезапно... А у меня свое горе. - Тарафдар вздохнул.

- Какое же?

- Сейфи, мой алхимик, умер, надышавшись вредных паров. Надо искать нового.

- Сочувствую тебе, - искренне вздохнул Никитин. - Старательный был человек Сейфи.

- И честный! - поднял указательный палец Фарат-хан. - О! А это редкость!

Они помолчали. Никитин чувствовал себя неловко, не зная, как приступить к делу. Тарафдар выручил его, подняв вопрошающие глаза.

- Прости, что беспокою тебя, великий хан, - начал Афанасий. - Большая просьба у меня. Открыт в Бидаре заговор хана Омара...

Фарат-хан поднял тонкие черные брови, чуть склонил голову.