Творчество

А Настенька (ей давно хотелось посмотреть на холст), воспользовавшись тем, что на нее не обращают внимания, тоже тихонько подошла к мольберту.

— Ой, дяденька!.. Разве это я? Какая же это я?..

...В сумерки, впервые за многие дни, Векслер решил выйти из своего затворничества. Он хотел уйти незаметно и уже добрался до дверей, когда позади послышался голос Настеньки:

— А завтра, дяденька, снова к вам приходить?

— Не знаю, — ответил Векслер.

Он, точно слепой, натыкался на двери и никак не мог отворить французский замок. Настенька подошла, помогла ему.

— Дождик идет. Куда же вы, дяденька?

— Не знаю, — повторил Векслер.

— А вернетесь поздно? На крюк не запирать?

— Не знаю, — в третий раз ответил Векслер.

33

Человек, который приходит на вокзал лишь для проводов, — даже он, попадая в предотъездную торопливость, невольно начинает чувствовать себя соучастником предстоящего путешествия. Что же должен испытывать тот, кто и провожает и сам отправляется в дальний путь?..

Именно в таком состоянии находился Веденин. В этот день он уезжал вместе с Александрой и в этот же день провожал Ольгу. Поезда стояли у соседних платформ. Поезд Веденина уходил через сорок минут после поезда Ольги.

Накануне утром она и не подозревала, что поедет. Но в обеденный перерыв ее и двух стахановцев из других цехов вызвал директор завода.

— Поздравляю, товарищи. Только что звонили из Смольного. Вы включены в состав ленинградской делегации, отправляющейся завтра в Москву на Всесоюзное совещание стахановцев. Прошу готовиться к отъезду. Документы получите к концу дня.

Весть об этом долетела до механического цеха даже раньше, чем Ольга вернулась от директора. Начались напутствия. Ольге вменяли в обязанность и побывать на крупнейших предприятиях столицы, и посмотреть новые мосты через Москву-реку, и убедиться, верно ли, что за несколько часов передвигают с места на место целые дома (реконструкция Москвы была в разгаре, газеты помещали снимки преображенных улиц и площадей).

— Не забудь прокатиться в метро, — напомнила Тася Зверева. — Говорят, что ни станция — красота!

— И в Третьяковской галерее постарайся побывать, — сказал Семен. — Увидишь картину Константина Петровича.

— Прежде всего я пойду на Красную площадь, — ответила Ольга. — Какая же я счастливая! Послезавтра увижу и Красную площадь и Кремль!

Этот разговор происходил под вечер, после работы. Ольга укладывала чемодан, а Семен собирался к Веденину.

— Константин Петрович тоже завтра уезжает. Только ему куда дальше — до самого Крутоярска.

— До Крутоярска? И картину с собой везет? — спросила Ольга. — Выходит, я завтра дважды уезжаю — и в Москву и в Крутоярск!.. Не забудь, Сеня, привет передать. Сама бы заехала, да столько дел!

С этого Семен и начал, придя к Веденину. Но тот спросил:

— В котором часу отбывает Оля?.. Если так, постараюсь проводить.

И вот вокзал. Первые, легкие снежинки порхают над вечерним перроном. Состав уже подан. Объявлена посадка. Предотъездная торопливость нарастает с каждой минутой. Особенно шумно и весело у вагонов в голове поезда. В этих вагонах едут ленинградские стахановцы. И хотя им предстоит всего одна дорожная ночь — очень много собралось провожающих. Тут и руководители предприятий, и представители общественности, и родственники, и друзья...

Боясь пропустить Веденина, Ольга отошла в сторону от толпы, запрудившей перрон. И тут же удивленно воскликнула:

— Папа! Павел!

— Здравствуй, невестка, — сказал, подходя, отец. — Вот и мы на проводы пожаловали.

— Откуда же узнали?

— Откуда?.. Не такая уж государственная тайна. И нам, от Сестрорецкого завода, есть кого провожать!

Появился Гаврилов. Ольга познакомила стариков, а Семену сказала:

— Поискал бы Константина Петровича. А мы пока что здесь будем стоять.

Семен отправился на розыски, старики завязали разговор (каждый спешил похвалиться стахановскими успехами на своем предприятии), а Павел взял Ольгу под руку:

— Чуть отойдем. Несколько слов хочу сказать.

И спросил, смущенно улыбнувшись:

— Не забыла прошлый наш разговор?

— Нет, Павлуша. Помню.

— Так и думал...

Помотав головой и сокрушенно вздохнув, Павел признался:

— Дурной, дурашливый был тогда разговор. Сам вижу теперь, какую глупость сморозил!

Он что-то еще хотел сказать, но в это время прицепили паровоз, облако пара с громким шипом окутало перрон, а вслед за тем вернулся Семен в сопровождении Веденина и Фомина.

— Вот где наша стахановка! — воскликнул Фомин.

Разговор сделался общим. Знакомясь с Ведениным, отец Семена строго посмотрел на него, но ничего не сказал, только молча поклонился.

— Константин Петрович тоже сегодня уезжает, — сообщила Ольга. — Картину увозит в Крутоярск.

— В Крутоярск? Далеко! — вздохнул Фомин. — А мы так и не увидели!..

— Я думаю, еще увидите, — улыбнулся Веденин.

Стрелки вокзальных часов, короткими толчками перескакивая с минуты на минуту, приближали время отхода поезда. Ольга сверила свои часы (те самые, которые ей вручили в цехе) и не удержалась:

— До чего точно идут!