Творчество

И это тоже напоминало Ольгу, ощущающую жизнь как подарок, которым стыдно пользоваться одной.

Веденин старался представить себе, что делает Ольга сейчас в Москве, старался представить ее на кипучем фоне столицы, под высокими сводами кремлевского зала... И в то же время его не оставляло чувство, что Ольга с ним неразлучна, вместе с ним на пути в Крутоярск.

Иногда на остановках подходил к багажному вагону. Широкая дверь откатывалась, и Веденин мог разглядеть высокий, плоский футляр: в нем, защищенная специальными прокладками и упорами, находилась картина.

Всяческий груз заполнял багажный вагон. Фабричные марки и заводские трафареты пестрели на ящиках. «Не кантовать!», «Осторожно — стекло!», «Приборы — не опрокидывать!» Веденину нравилось, что его работа в одном потоке с другими работами, в одном движении со множеством грузов.

За день до Крутоярска юная пара прибыла на место назначения. Прощались почти по-родственному. Веденин дал свой адрес, молодые обещали написать, как только устроятся. Они стояли на платформе, пока поезд не тронулся дальше, махали вслед лыжными шапочками, и Веденину, первый раз за дорогу, стало немного грустно. Но Александра напомнила:

— Скоро Крутоярск!

Крутоярск!.. Так четко, словно это было вчера, Веденин вспомнил первый приход Рогова, его рассказ над желтоватой калькой с планом города. И от Александры многое узнал за это время о Крутоярске. И все же город казался очень далеким. А сейчас...

Человек садится в вагон и его окликают:

— Далеко едешь?

— Да нет. До Крутоярска.

Имя города все чаще в разговорах пассажиров. Все чаще говорят: «наш город», «наш край», «мы, крутоярские», «у нас в Крутоярске». На станциях, на газетных щитах, бок о бок с центральными газетами — свежие номера «Крутоярской правды».

Выходя из вагона, Веденин спешил теперь к газетам. Они заполнены были материалами о Всесоюзном совещании стахановцев. И снова Веденин старался представить себе Ольгу — вместе с руководителями партии, вместе с членами правительства всматривающейся в завтрашний день. И тогда, с еще большей убежденностью, видел ее такой, какой сопровождала она его в Крутоярск.

Последний день до Крутоярска. Редкие остановки. Редкие населенные пункты. Тайга в сугробах и плотные морозные разводы на окнах вагона.

Поезд спешил к Крутоярску, а Александра спешила дальше: ей не терпелось скорее быть дома, вернуться в школу, к ученикам...

— Наш городок, естественно, во многом уступает Крутоярску. Но и у него особое лицо, свои приметы и перемены... Почему бы вам не приехать к нам, Константин Петрович? Не все же время находиться в краевом центре!

— Посмотрим, Александра Николаевна. В последнем письме Михаил Степанович сообщал, что намечен общественный просмотр картины. Но я еще не знаю, когда состоится просмотр.

— Об этом мы узнаем через пять часов, — сказала Александра, взглянув на часы.

Да, оставалось всего пять часов дороги. Тайга и тайга продолжала бежать рядом с поездом.

— Интересно, устроил ли наконец Михаил Степанович свою семейную жизнь. Кто его невеста? Или жена?

— Об этом узнаем через четыре часа пятьдесят семь минут, — улыбнулась Александра, снова взглянув на часы.

Да, путь сократился еще на три минуты. Тайга продолжала бежать, вплотную подступив к железнодорожной насыпи.

...Город открылся нежданно, сразу за рекой. Она ворвалась в таежную чащу, пологий берег ушел назад и поднялся противоположный — крутой, местами отвесный, как стена (Веденину стало понятно, откуда пошло название города).

Сперва Крутоярск развернулся кварталами деревянных бараков. Обшитые свежим тесом, бараки казались отстроенными только вчера (так и было: с непостижимой быстротой разрастался город). Составы, груженные рудой, на несколько минут закрыли его панораму. А затем, открывшись опять, она обозначилась высокими каменными зданиями, широкими, прямолинейными улицами.

— Дворец культуры! — воскликнул Веденин, узнав застекленный купол, подымавшийся над центром города.

— Правильно, — подтвердила Александра. — А дальше Дом советов. За ним городской парк... Пора, Константин Петрович. Одевайтесь.

Мимо открытой двери купе спешили к выходу пассажиры. Проводница уносила постельное белье. Протяжный гудок паровоза возвещал прибытие.

Сама Александра была одета и странным образом напоминала Веденину Нину Павловну. Впрочем, ничего странного в этом не было. Рассчитывая вернуться до осени, Александра не взяла с собой теплых вещей. Нина Павловна отдала ей пальто, ставшее тесным.

— Не простудитесь, сегодня сильный мороз, — напомнила Александра и поправила Веденину шарф на шее.

И тут, не успев еще покинуть купе, услыхали громкий зов:

— Александра Николаевна! Константин Петрович! Где вы?

Рогов появился на пороге купе не один. Рядом с ним стояла молодая женщина в меховом полушубке. Она улыбалась, и ямочки играли на румяных щеках.

— Вот! — потянул ее Рогов за руку. — Одним словом, она и есть!

— Здравствуйте, Александра Николаевна, — сказала молодая женщина и чуть потупилась: — Не признаете?

Но Александра пригляделась и ласково коснулась ее подбородка:

— Здравствуй, Аня Торопова!