Ты даешь мне крылья

К середине третьего дня все камни были растащены, утоплены, место силы очищено огнем. Еще полдня Тариэль выкладывал пентаграммы, звезды и круги из булыжников, найденных в степи, из монет, из пучков трав, постоянно что-то меняя, и пел. На рассвете пентаграммы вспыхнули уже знакомым голубым цветом. Не считая выжженной земли, место было на вид ничем не примечательно, но Эрхану казалось, что из земли здесь бьет мощный столп воздуха, так что даже дышать ему получалось с трудом. Без внутреннего зрения он не мог его видеть, а с внутренним — видел узкий желтый луч, уходящий в небо. Тариэль обещал установить на этом месте колонну — место силы нельзя забрасывать.

Не без дрожи он шагнул в пентаграмму. Если в первый раз он влетел в уже закрывающееся окошко, то теперь вошел в полноценный могучий портал. Как и обещал Тариэль, Эрхан появился в центре королевского дворца, в фехтовальном зале, где из паркета была выложена звезда, вполне пригодная для портала. Портал на этот раз Северный Ветер сделал односторонним, чтобы никто не сумел проникнуть в проклятые земли. Перед взором Эрхана ясно встала картина, как налетевший порыв ураганного ветра разметал узор портала, захлестнув и швырнув наземь Тариэля. Очевидно, месту силы не понравились его действия.

В миг перехода в руках Эрхана привычно уже задрожал рог и словно прозвучал удар колокола. В голове у него гудело еще некоторое время. Как оказалось, удар существовал в действительности, потому что в зал сбежались все, кто обладал магическим даром — Эрин, Эмма-Ли, Эйя, несколько слуг. Самый первый, несмотря на преклонный возраст, влетел Хорий Жизнь дающий.

— Юноша, — вскричал он, всплескивая руками, — В своем ли вы уме! Вы едва не разрушили дворец!

— А еще я менял мироздание, — пробормотал под нос Лекс.

— Однако какая интересная комбинация! — восхищенно щелкнул языком старец, кружась по полу. — Почему я не замечал её раньше? Как же всё-таки Вы взломали защиту дворца? Здесь же невозможно открыть портал! Это против всяких правил!

— Эрхан! — закричала появившаяся Эрин и бросилась ему на шею. — Ты вернулся!

— Мы думали, ты опять ушел. Надолго, — пояснила Эмма-Ли.

— И не дождался обещанного места первого советника? Размечтались!

— И всё же, молодой человек, как? — не унимался Хорий. — Это невозможно, говорю Вам!

— Человек, который устраивал портал, не знал, что это невозможно, — пожал плечами Эрхан.

Эмма-Ли хрюкнула и отвернулась. Глаза Эрин сияли.

— Это был он, да? — дергала его за рукав юная королева. — Он?

— Да бросьте, вы в самом деле решили, что я ушел? — возмутился Эрхан. — А как же суд над Бер-Госсом? А мои планы по восстановлению университета? У меня столько идей, что я отсюда сотню лет не уйду!

Глава 19. Суд

— Я требую для князя Бер-Госса смертной казни через четвертование, — скучающе повторил Эрхан в очередной раз, раскачиваясь на стуле. — По древним обычаям, перед казнью его нужно оставить на неделю в клетке на площади.

— Я протестую! — снова возражала Эмма-Ли. — Подобные дикие обычаи позорят нашу империю и развращают народ.

— Протест принят, — кивнул Харриан и ударил в гонг. — Князь бер-Госс приговаривается к смертной казни через отрубание головы. Казнь состоится сегодня на закате солнца. Имущество князя переходит в королевскую казну до тех пор, пока не найдутся наследники.

— Я настаиваю на исключении Бер-Госсов из реестра дворянский семей! — вскинулся Эрхан, с грохотом опрокидывая многострадальный стул.

— Протест отклонен. Глупо истреблять из-за одной бешеной собаки всю псарню.

Гонг ударил снова. Эрхан кипел от злости. Процесс над Бер-Госсом ему виделся фарсом. Казнь — слишком легкой, наказание несоизмеримым. Новому Первому советнику едва удавалось сохранять бесстрастное выражение лица.

В отличие от дела Бер-Госса, рассматривающегося за закрытыми дверями, Горнину-младшему приговор огласили вчера на главной площади. Эрхан испытывал сочувствие к подсудимому, но по закону его ждала смертная казнь. Харриан много разговаривал с бывшим другом, а после тяжело вздыхал.

Сам юноша жаждал смерти как избавления от позора. После нескольких публичных слушаний народ полюбил подсудимого всей душой и требовал помилования. Семья его — отец и старший брат — на всех заседаниях сидела молча, нахмурившись. Они не произнесли ни слова, ни разу взглядом не поддержали опозорившего их юношу. Только когда Горнин признал вину, попросил прощения и настаивал на смертной казни, брат его опустил голову, а отец еле заметно кивнул.

Решение Харриан вынес беспрецедентное. Горнин-младший умер — не физически, а для людей.

Юноша лишился имени, семьи, имущества. В родовом склепе появится плита с его именем и датой смерти. Сам же Горнин, ныне безымянный, волен будет выбрать пожизненное служение любому богу. Ему был дан шанс жить — и искупить своё преступление милостью. Эрхан только вздохнул, вспомнив, как юноша просил прощения, как упал на колени и заплакал. Харриан, сбросив мантию судьи, опустился рядом с ним на колени и плакал с ним. Завтра мальчик покинет столицу безымянным странником.