Ты меня (не) купишь

– Нет. Нельзя мне на Бабочку сейчас давить. Пусть в себе разберется. И приставь-ка парней к ней. Когда ее муженек домой явится, мне доложишь.

– Сделаю, босс, – кивает он.

Я выхожу из беседки, но останавливаюсь и, обернувшись, добавляю:

– И прекрати поиск Коти.

– Почему?

– А я нашел его.

– Яму копать? – спокойно спрашивает Фаза.

– Он уже в ней.

– Загадками говорите, босс.

– Не тупой. Догонишь, – отвечаю, больше не желая с ним разговаривать. Пусть смоется с моих глаз, пока до греха не довел. Где я еще такого пса найду? – Арти, дуй сюда! – подзываю племянника, поправляю на нем шапку и твердо предупреждаю: – Только разболтай кому-нибудь о наших с Дарьей Николаевной отношениях – и прямиком отправишься в кадетскую школу, где твой дядя Камиль учился. Там девчонкам юбки не позадираешь.

– Понял, босс.

– Все, топай.

Перевожу взгляд на Бабочку. Она общается с Верой, натянуто улыбаясь. А в глазах тоска. Больно я сделал ей. И себе.

Фаза подгоняет к ним «гелик», но в последний момент я срываюсь с места и задерживаю Бабочку.

– Даш…

– Не надо, Роман Алексеевич! – Она так и не смотрит на меня. Тупит взгляд под ноги, замерев перед открытой дверью машины. – Пора мне. Сказка кончилась.

Садится на сиденье, хлопает дверью, будто своей раковиной. «Гелик» трогается с места и уезжает. Во дворе становится пусто. Как и в доме. Как и в моем сердце.

Нет.

Нет сердца. С собой увезла его. Ограбила меня, разделала, выпотрошила.

Черт, ну ты же умная, Бабочка! Неужели не понимаешь, что кукла – это несерьезно? Посмотри на нее и на себя!

Радоваться бы, что приревновала, обиделась, а у меня кишки выворачиваются. Осень еще мрачнее и холоднее кажется, когда не вижу ее глаз цвета лета.

– Ро-о-ом… – тянет кукла, со спины обвивая меня руками. – Пойдем пошалим?

Исчезни, блядь!

Убираю с себя ее руки и бросаю через плечо:

– Такси вызову, езжай домой.

– Ты меня больше не любишь? – всхлипывает она.

– А любил ли? Может, ты сама себе чего-то нафантазировала? Я за это не в ответе, Кристиночка.

Оставляя ее в одиночестве, возвращаюсь в дом. Бреду на кухню, где повариха уже наводит порядок, и отправляю ее вон. Не хочу, чтобы трогала то, к чему прикасалась Бабочка. Она так очаровательна на кухне. Такая будничная, непритворная. Две жены, одна невеста. Но ни одна так не возбуждала меня, стоя у плиты.

Нет! Не думай, что я легко сдамся. Сегодня ты снова в моих объятиях уснешь, Бабочка. Иначе Роман Чех – не Чех.

Глава 19. Дарья

Роман Чех – не Чех, если вокруг него не бушуют скандалы. Странно, что я вообще чего-то ждала от него! О чем думала? Тупица!

По дороге домой я стараюсь быть вовлеченной в разговор с Верой Ивановной. Она женщина интересная, энергичная, добрая. Артура любит, как родного. Рассказывает забавные истории из его глубокого детства. На вид ей лет сорок пять. Свои дети уже взрослые. Вот и проецирует нежные чувства на Арти.

Дома же становится тоскливо до горечи во рту. Вроде все свое, родное, и в то же время чужое, колючее. Куртка Степы, наше свадебное фото на стене, его кубки и медали, полотенце и гель для душа, кружка с именем и боксерская груша… От этих вещей веет холодом. Я не могу забыть его обвинения, разговор со свекровью. Больно. В груди ноет. Но еще больше ноет от моей наивности, доверчивости. Я провела ночь в объятиях постороннего мужчины. И пусть он ничего мне не обещал, мало приятного встретиться лицом к лицу с другой женщиной, которую он тоже согревает в своей постели.

Я нахожу на кухне бутылку красного полусухого, откупориваю, нарезаю себе фрукты и, включив мелодраму, потягиваю вино. Телефон сел еще вчера вечером, но так не хочется его заряжать и включать. Это нехорошо, когда ты учитель первоклассников. Однако я так нуждаюсь в одиночестве и отдыхе, что просто рука не поднимается нарушить это уединение с собственными тараканами.

Десять лет я закрывала глаза на толстокожесть Степы, на браваду свекрови. Я старалась быть хорошей женой и послушной снохой. Игнорировала плохое, думая только о хорошем. Жила в мире своих фантазий и надежд. Устала. От всего устала. Я перестала быть собой. Ничем не отличаюсь от фикуса, что стоит в углу гостиной. Подавляю свои желания, боюсь перемен, зациклена на привычном скучном ритме. А так хочется взбодриться, почувствовать от чего-то кайф, увидеть все краски мира и чувств.

Мы со Степой разные. Говорят, противоположности притягиваются. Но нам не стать двумя деталями одного паззла. Я увяну рядом с ним. Да и он чаще раздражается из-за меня, чем счастлив. Мы мучаем друг друга, а время идет. У нас даже совместных планов нет. Безотрадно плывем по течению.

Назад уже ничего не вернуть, но ведь можно изменить будущее. Должен же он понимать, что так жить нельзя. Мы сами себя обманываем, создавая иллюзию завидной пары. У него все мысли о спорте и маме. У меня о школе и семье. Он хочет встречать старость с громким именем великого боксера (или тренера), а я в окружении детей и внуков. И у меня больше нет сил притворяться.