Ты спишь?

Потрясающее нахальство — Поппи решила, что может обращаться ко мне по имени?! Пусть она целыми днями изучает мое семейство, но обо мне эта Парнелл ничего не знает!

Я вперила взгляд в тротуар и почти бегом устремилась вперед. Не стану ее ждать!

Однако журналистка оказалась проворнее, чем можно было предположить по ее хрупкости и наличию огромной сумки на плече, и быстро меня догнала.

— Джози, постойте. — Она ухватила мой локоть.

Я с такой силой выдернула руку, что едва ее не вывихнула. Поморщилась от боли и выпалила Поппи в лицо:

— Не трогайте меня!

Она покорно вскинула маленькие ладошки.

— Поняла. Приношу извинения. Я лишь хотела задать несколько вопросов.

— Мне нечего вам сказать.

Журналистка нетерпеливо подалась вперед, словно терьер на охоте.

— Если бы вы только…

Мне следовало уйти. Единственный способ избежать обострения ситуации — это избежать самой ситуации; однако меня выбила из колеи ссора с сестрой, затем подогрела полуденная выпивка… Словом, я перебила:

— Заткнитесь. Вы что, не слышали? Мне нечего вам сказать. Вы — паразит. Для вас происходящее — всего лишь игра, а для меня — жизнь. Моего отца убили. Убили. И это разрушило мою семью. Полностью. Окончательно и бесповоротно. А потом, спустя тринадцать лет, являетесь вы и начинаете вновь ворошить прошлое. Думаете, я захочу вести с вами беседы? Да у меня лишь одно желание — послать вас куда подальше!

Ничуть не смутившись, Поппи подошла ближе и округлила и без того огромные глаза.

— Вас не интересует правда?

Я вздрогнула. Почти то же самое я сказала сегодня Лани. Однако не стоило демонстрировать журналистке, какую трещину пробили эти слова в моей броне. Я скрестила руки на груди.

— В суде Уоррену Кейву дали возможность оправдаться. Его признали виновным.

— На основании заявления вашей сестры. Только вдруг она солгала? Ее ведь нельзя назвать образцом добродетели.

Инстинктивное побуждение защитить сестру — которое я считала давно пройденным этапом — вспыхнуло мгновенно. Не успела я ничего сообразить, как ткнула пальцем в грудь Поппи и прорычала:

— Закрой рот, чертова сплетница!

Журналистка не испугалась и не дрогнула. Наоборот, мое поведение ее заинтриговало.

— Впечатляющая реакция.

Я убрала палец и проглотила парочку ругательств. Как можно безмятежнее и увереннее ответила:

— Моя сестра губит все. Если вы хоть наполовину такой журналист-расследователь, каким себя выставляете, то должны знать, что Лани предавала меня много раз. Но она — моя сестра, и я не позволю втаптывать ее имя в грязь.

— Можно вас процитировать? — Поппи выудила из сумки какое-то устройство.

— Иди куда подальше, — сказала я и отвернулась.

* * *

На потолке моей старой спальни красовалась россыпь звезд, светящихся в темноте, — их давным-давно наклеили мы с Адамом. Он выступал за реалистичность исполнения и старательно выкладывал Орион с Большой Медведицей, я же прыгала на кровати и лепила звезды как попало. Когда последняя наклейка заняла свое место, Адам закрыл двери и задернул шторы, чтобы мы смогли в разгар дня полюбоваться своим творением.

— Каждую ночь я буду смотреть на эти звезды и думать о тебе, — пообещала я.

Теперь же, глядя на них, я думала об одном: неужели все, во что я верила целых тринадцать лет, было ошибкой? Неужели убийца моего отца разгуливает на свободе? Неужели моя сестра — куда бо́льшая лгунья, чем я представляла?

Внизу позвонили в дверь. Я неохотно стащила себя с кровати — уже заранее устала от необходимости вести вежливый разговор с очередным соседом, который из благих побуждений принес мясную запеканку, или окорок, или корзину сыров от «Гарри и Дейвида».

Стоило мне открыть двери спальни, как я четко услышала новозеландский акцент:

— Добрый день.

— Здравствуйте, — приветливо сказала ничего не подозревающая тетя.

Я обратилась в камень. Затаила дыхание. Пусть гость заговорит вновь! Я, наверное, ослышалась.

И тут Калеб — совершенно точно Калеб — произнес:

— Могу я увидеть Джо?

— И кто же хочет ее увидеть? Как вас представить?

— Скажите, что Калеб, мадам.

— Входите. — Голос тети восторженно зазвенел. — Я столько слышала о вас от Джози! Очень приятно наконец познакомиться. Я ее тетя Амелия.

Молчание. Затем Калеб кашлянул и ответил:

— О, а, понятно.

Тетя, ничего не заметив, продолжала:

— Хорошо, что вы приехали. Чувствуйте себя как дома. Я сбегаю наверх за Джози. Эта плутишка ни словом не намекнула о вашем визите.

— Это… э-э… сюрприз.

Я неподвижно застыла в дверях спальни, раздираемая двумя желаниями — спрятаться и убежать. Ни то, ни другое не получится. Сейчас Калеб узнает, что я врала ему — врала постоянно и обо всем.

Когда на повороте лестницы послышались тетины шаги, я нырнула в ее мастерскую, забитую пряжей и материалами для скрапбукинга. Раньше эта комната была гостевой спальней и несколько месяцев в две тысячи втором и третьем годах служила приютом маме. Я бережно прикрыла за собой двери. Подступила дурнота — я вспомнила приглушенный мамин голос из-за этих самых дверей, когда она разговаривала сама с собой.

— Джози? — позвала тетя.