Тысяча акров

Удивительно, как раньше я успевала читать, шить, смотреть телевизор, болтать с Роуз, разговаривать с Таем, слоняться по дороге, разъезжать по магазинам, возить девочек. Недремлющее око следило за нами днем и ночью, даже если все соседи занимались своими делами. Даже если на мили вокруг не было никого, кто мог бы свидетельствовать против нас или в нашу пользу. Вернулось знакомое стремление скопить добродетель про запас, на будущее. Время шло.

В начале августа Пит напился, взял винтовку и поехал угрожать Гарольду, а тот сидел у себя на крыльце и орал:

– Пит, сукин ты сын, думаешь, я слепой? А я тебя вижу! Уноси отсюда свою задницу, пока Лорен не вызвал шерифа. Проваливай! Я тебя вижу.

Но на самом деле ничего не видел и только бестолково крутил головой…

Попугав Гарольда, Пит уселся в свой серебристый пикап и рванул в карьер. Въехал в воду и утонул. Несчастный случай или самоубийство, никто не знает. В крови обнаружили такую концентрацию алкоголя, что удивительно, как он вообще смог завести машину.

37

Было около шести. Тай уже позавтракал и ушел в свинарник. Я перестилала кровати наверху и не видела, как к дому Роуз подъехала полицейская машина. Вышла на улицу, чтобы проветрить и выбить одеяла, и заметила Роуз. Она медленно брела по дороге, будто не понимая, куда идет. Такой потерянной я ее никогда не видела – и не решилась выйти ей навстречу, просто стояла и ждала, когда она сама подойдет.

Наверное, это был единственный раз, когда я видела ее в нерешительности. Наконец она добрела до меня и, остановившись прямо на дороге, сообщила:

– Джинни, Пит утопился в карьере. Девочки еще спят. Не знаю, как я им скажу. Мне надо поехать туда.

Оказалось, шериф скоро вернется, чтобы отвезти ее к месту трагедии. Она не знала, достали тело или нет. На ее бледном лице глаза темнели как две выжженные дыры в бумаге.

– У меня есть кофе, может…

– Я выпью, да, но сначала надо съездить.

Я побросала одеяла в кучу и побежала к ее дому. Один раз обернулась и увидела, что она так и стоит на месте, безвольно опустив руки и широко расставив ноги, чтобы не упасть. Больше я не останавливалась.

Похоже, новость застала сестру за готовкой. В чаше миксера были яйца, молоко и масло, на столе просеяна горка муки, на полу валялись зеленое яблоко и мерный стакан, выпавшие у Роуз из рук или скатившиеся со стола. Я все подняла и доделала завтрак. Из спален не доносилось ни звука: летом девочкам разрешали спать до восьми. На вешалке у двери висела рабочая одежда Пита, пара бейсболок и свитер кислотного оранжевого цвета для охоты. В раковине отмокала кружка с надписью «Кофе Пита». Он был повсюду.

Я села за стол и просто ждала. Встала, вынула кексы из духовки и снова села. Пусть девочки спят. Их спальни совсем рядом – лучше не шуметь. В половине девятого заворочалась Линда. Я слышала, как скрипнула кровать и девочка что-то забормотала. Через десять минут поднялась Пэмми и протопала в ванную, потом вернулась в свою комнату и прикрыла дверь. Время сжималось.

Тогда, сидя на кухне, я, конечно, еще ничего не знала ни про Гарольда, ни про концентрацию алкоголя в крови. Ни про то, что накануне Пит не ночевал дома, ни про то, что пил он в Мейсон-Сити, а потом проехал почти тридцать пять миль в дым пьяный. Я сидела за столом и ждала. Мне хотелось пойти в гостиную и посмотреть на фотографию, стоящую на пианино, – там, где он молодой. Красивый, смеющийся мальчик из тех, в которых души не чают матери: озорной, веселый, талантливый, бойкий, не ведающий еще темной стороны жизни. Но я не пошла.

Пэмми показалась из своей комнаты уже полностью одетая, даже в носках и туфлях. Казалось, мое присутствие у них на кухне ни капли ее не удивило. Она села на свое место за столом, взяла с тарелки кекс и принялась намазывать его маслом. Я спросила:

– Как спалось?

– Хорошо.

– Твоя мама скоро вернется.

– Ясно, – кивнула она. – Сок есть?

– Посмотри сама.

Она поднялась и достала из холодильника две бутылки. Взобралась на кухонный стол, сняла с сушилки два стакана и налила в один сок, а в другой молоко. Поставила на стол. Время сжималось.

– Похоже, сегодня будет жарко, тетя Джинни. Съездим в бассейн? Мы уже три дня не купались.

– Посмотрим.

– Дорин Патрик вчера звала меня, но мама не пустила.

– Подружились с Дорин?

– Не знаю. У нее есть парень.

– Кто?

– Джошуа Бентон. Учится в девятом классе, но уже водит машину.

– Только в школу, надеюсь. У него ведь, наверное, специальные права для школьников.

– Он выглядит как взрослый, и мама разрешает ему везде ездить. Он и Дорин катает. В прошлую пятницу возил ее в клуб в Зебулон-Центр.

Она взяла еще один кекс. Я заметила, что мои руки сжались в кулаки. Пришлось положить их на колени. Пожалуй, если бы Пэмми спросили, кого она любит больше – маму или папу, она бы выбрала Пита, несмотря на его вспыльчивость. Она и похожа на него, правда, лицо попроще и волосы потемнее. Я слышала, как Линда спустилась с кровати. Через секунду она вышла на кухню в ночной рубашке.

– Ого, уже девять! – воскликнула Линда. – А где мама?