Тысяча городов (Смутное время — 3)

Скажет ли он что-нибудь по этому поводу, еще предстоит выяснить. Письмо, призывавшее его в Машиз, не было таким раздражительным, как некоторые послания, которые он получал от Шарбараза. Это могло означать, что Царь Царей был благодарен ему за то, что он удержал Маниакеса от разграбления столицы. С другой стороны, это могло также означать, что Шарбараз лукавил и хотел, чтобы он вернулся в Машиз, прежде чем совершать те ужасные поступки, которые он совершит.

Как обычно, Рошнани думала вместе с ним. Когда она спросила, что, по его мнению, ожидает их в Машизе, он пожал плечами и ответил: «Невозможно судить, пока мы туда не доберемся.» Она кивнула, если не удовлетворенная, то, по крайней мере, понимая, что знает столько же, сколько и ее муж.

Они пересекли Тиб по мосту из лодок, который оператор перетащил обратно на западный берег реки после того, как они переправились через нее. Такого рода меры были предназначены для того, чтобы усложнить жизнь захватчикам. Абивард сомневался, что это надолго помешало бы Маниакесу.

После того, как они покинули страну Тысячи городов, они поднялись к подножию гор Дилбат в направлении Машиза. Вараз сказал: «Они же не собираются снова запереть нас в одном номере на всю зиму, правда, отец?»

«Надеюсь, что нет», - честно ответил Абивард, - «но я не знаю наверняка».

«Лучше бы им этого не делать», - заявил Вараз, и Шахин кивнул.

«Я бы тоже хотел, чтобы они этого не делали», Сказал Абивард, «но если они это сделают, что ты можешь с этим поделать - помимо того, что сведешь всех с ума, я имею в виду?»

«Что мы должны делать, » сказал Вараз почти с силой человека, получившего религиозное откровение, « так это сводить с ума дворцовых слуг и стражу, а не тебя, маму и...» Он говорил с видом человека, идущего на великую уступку."- наши сестры».

«Если бы я сказал вам, что считаю этот план превосходным, я, вероятно, был бы каким-то неясным образом повинен в оскорблении вашего величества, а я этого не хочу». Абивард сказал: «Поэтому, конечно, я ничего подобного тебе не скажу.» Он приложил палец к носу и подмигнул. Оба его сына заговорщически рассмеялись.

Там, впереди, стояло великое святилище, посвященное Богу. Абивард видел Высокий Храм в Видессосе, город на более коротком расстоянии, хотя здесь никакая вода не мешала ему добраться до святилища, если бы он того пожелал. Опять же, будут ли приспешники Шарбараза удерживать его от святилища - это другой вопрос.

Вдали от армии Абивард был просто еще одним путешественником, въезжающим в Машиз. Никто не обратил особого внимания на его фургон, который был всего лишь одним из многих, запруживавших узкие улочки города. Водители, прогрессу которых он препятствовал, проклинали его с большим удовольствием.

Абивард издалека изучал дворцы в Видессосе -городе. Они занимали целый район, здания стояли среди деревьев, лужаек и садов. Но тогда, как он слишком хорошо знал, город Видесс был крепостью, самой могущественной крепостью в мире. Машизу повезло меньше, и дворцу Царя Царей пришлось одновременно выполнять функции цитадели.

Колеса повозки загрохотали по булыжникам открытой площади, окружавшей стену вокруг дворца. Как и прошлой зимой, Абивард представился стражникам у ворот. Как и прежде, створки ворот широко распахнулись, пропуская его и его семью, а затем закрылись с глухим стуком, который показался ему зловещим.

И, как и прежде, и даже более зловеще, конюхи увели лошадей из конюшен, в то время как толстый евнух в кафтане, прошитом серебряными нитями, взял на себя заботу о Пашанге. Возница послал Абиварду взгляд, полный жалобной мольбы. «Куда ты его ведешь?» - Потребовал ответа Абивард.

«Там, где ему и место», - ответил евнух, бесполый голос был холоднее, чем пронизывающий ветер, который гнал по булыжникам мертвые коричневые листья.

«Поклянись Богом, что ты не отведешь его в темницу», - сказал Абивард.

«Не твое дело, куда он идет», - сказал ему евнух.

«Я решил сделать это своим делом.» Абивард положил руку на рукоять своего меча. Даже когда он делал этот жест, он знал, насколько это было глупо. Если бы евнух хотя бы пальцем пошевелил, дворцовая стража убила бы его. Шарбараз, вероятно, вознаградил бы их за это

Палец не был поднят. Евнух облизал губы; его язык был очень розовым на фоне бледной, не покрытой влагой плоти его лица. Он перевел взгляд с Абиварда на Пашанга и обратно. Наконец он сказал: «Очень хорошо. Он будет жить в конюшнях с твоими лошадьми. Богом клянусь, что это правда; пусть это сбросит меня в Пустоту, если я лгу. Там. Ты доволен?»

«Я удовлетворен», Абивард ответил официально. Мужчины использовали местоимения мужского рода, говоря о Боге, женщины женского рода; Абиварду никогда не приходило в голову, что евнухи будут обращаться к нему - ибо так Абивард представлял свое божество - в среднем роде. Он повернулся к Пашангу. «Убедись, что тебя кормят чем-нибудь получше овса».