Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Не могла бы ты дать мне свою чашу с орешками и рваную одежду, которую ты носишь, и забрать у меня взамен этот золоченый таз для мытья, мои украшения и мою одежду?

А старуха, которая была не в силах поверить в такую щедрость, ответила:

— Почему, о дочь моя, ты смеешься надо мной, бедной?

И Далайла сказала ей:

— Мои слова от сердца, о мать моя!

Тогда старуха сняла свою одежду и отдала ей. И Далайла оделась на скорую руку, взгромоздила на голову чашу с орешками, обмотала лицо рваной синей вуалью, испачкала руки грязью и вышла через дверь, у которой сидел ее муж-гуль. И, охваченная невероятным ужасом, она прошла мимо него, крича дрожащим голосом, как это делают уличные торговки:

— Каленые орешки, налетай! Жареный арахис для веселья!

И пока она проходила, не узнавший ее гуль почувствовал запах жены своей и подумал: «Как это возможно, что у этой старухи — торговки орешками — запах Далайлы? Ради Аллаха, я узнаю, в чем тут дело». И он крикнул:

— Эй, торговка! Эй ты, с арахисом!

Но поскольку на его оклик старуха даже не повернула головы, он сказал себе: «Зайду-ка я лучше в хаммам». И он встал и спросил привратницу:

— Почему госпожа, которую я тебе доверил, так долго не выходит?

И она ответила:

— Она выйдет с другими женщинами только к вечеру, когда все надушатся, украсят руки хной, а также расчешут и накрасят свои волосы.

И гуль успокоился и снова сел у двери. И он ждал там, пока все женщины не вышли из хаммама. И привратница вышла последней и закрыла хаммам. И тогда гуль сказал ей:

— Эй, что ты делаешь?! Ты что, собираешься запереть там госпожу, которую я тебе доверил?!

Она же отвечала:

— В хаммаме никого не осталось, кроме старухи — торговки орешками, — которую мы оставляем здесь спать каждую ночь, потому что у нее нет жилья.

При этих словах гуль схватил привратницу за шею, начал трясти ее и чуть не задушил. И он крикнул ей:

— О мерзкая сваха! Ты должна нести ответственность за госпожу, ведь я же просил тебя об этом!

А она ответила:

— Я отвечаю за одежду и обувь, я не отвечаю за женщин.

И тогда он еще сильнее стал трясти ее и еще крепче сжал ее шею, а она из последних сил закричала:

— О мусульмане, помогите!

И гуль начал ее избивать, и к нему со всех сторон стали сбегаться люди. А он кричал:

— Даже если бы это было на иной планете, ты должна вернуть мне ее, старая шлюха!

И пока это все, что случилось с привратницей хаммама и старухой — торговкой орешками.

Что же касается Далайлы, то с ней было вот что. Обманув бдительность гуля и выйдя из хаммама, она шла не останавливаясь, намереваясь добраться до родной стороны. И когда она уже ушла на большое расстояние от города, то нашла ручей, где вымыла руки, лицо и ноги, а потом подошла к стоящему неподалеку строению, это был дворец местного правителя. И она села под стеною этого дворца. А спустившаяся вниз по делам рабыня-негритянка увидела ее и поднялась наверх, чтобы рассказать об этом госпоже своей.

— О госпожа моя, — сказала она, — если бы не почтение и страх, которые я испытываю к твоей особе, я бы сказала не кривя душой, что на свете есть девушка красивее тебя.

И хозяйка ответила:

— Ну что ж, пойди скажи ей, чтобы она пришла сюда.

И негритянка спустилась и сказала Далайле:

— Пойди и поговори с моей хозяйкой, которая спрашивает тебя.

Однако Далайла ответила:

— Быть может, моя мать — черная рабыня, или мой отец — негр? С чего это я должна следовать за черной рабыней?

И негритянка поднялась наверх, чтобы передать хозяйке, что ей сказала Далайла. Тогда хозяйка послала белую рабыню, приказав ей:

— Пойди и позови эту женщину снизу.

И белая рабыня подошла к Далайле и сказала ей:

— Пойди, о госпожа моя, и поговори с моей хозяйкой там, наверху.

Но Далайла ответила:

— Я не белая рабыня, и я не дочь рабов, чтобы следовать за белой рабыней!

И та пошла рассказать своей хозяйке, как ответила ей Далайла.

Тогда хозяйка позвала своего сына, а это был царский сын, и сказала ему:

— Спустись и приведи сюда даму, которая находится внизу.

И молодой царевич, который по красоте был похож на звезду Сириус, когда она светит над морем, спустился вниз и сказал Далайле:

— О госпожа, будь так добра, пройди в гарем к царице, матери моей!

А Далайла на этот раз ответила:

— Я пойду с тобой, потому что ты царский сын, а я дочь султана.

И она стала подниматься по лестнице, а царевич следовал за нею.

Однако, как только он увидел, как Далайла поднимается по лестнице во всей своей красе, любовь пронзила сердце его.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Но когда молодой царевич увидел, как Далайла поднимается по лестнице во всей своей красе, любовь пронзила сердце его. И Далайла оценила в душе своей красоту молодого царевича. И в свою очередь, госпожа царица, увидев Далайлу, сказала себе: «Слова рабыни верны. Она действительно красивее меня».

И после приветствий и обменов любезностями царский сын сказал матери:

— Я хотел бы жениться на ней, ибо ясно, что она принцесса царской крови.

И мать ответила ему: