Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— У меня есть молодая невольница, которую я привез из Иерусалима; у нее больной брат, которого я должен был оставить там у моих родных, чтобы за ним хорошо ухаживали. Поэтому пусть тот из вас, который захочет купить ее, не забудет успокоить ее, сказав, что больной брат ее находится в Иерусалиме, в его, то есть покупателя, доме. А я уступлю ее за небольшую цену.

Тогда один из купцов встал и спросил его:

— Какого возраста эта невольница?

Бедуин ответил:

— Это очень молодая девушка, девственница, но уже вышедшая из детства. Она умна, вежлива, полна совершенств и красоты. К несчастью, со времени болезни брата печаль ослабила ее, она похудела

и несколько потеряла округлость тела. Но все это легко поправить заботливостью.

Тогда купец сказал:

— Я пойду с тобою посмотреть твою невольницу, так как ты перечислил мне ее качества; но если она мне не подойдет, то ничего не будет решено между нами; если же она действительно такова, как ты говоришь, то я куплю ее за ту цену, на которой мы сойдемся; деньги же отдам тебе только после того, как перепродам невольницу. Я должен сказать тебе, какое у меня намерение: знай, что я предназначаю ее царю Омару аль-Неману, господину Багдада и Хорасана, сын которого, доблестный Шаркан, правит в нашем городе Дамаске. Итак, я отправляюсь к нашему господину Шаркану, который меня знает, и расскажу ему, в чем дело, а он даст мне письмо к царю Омару аль-Неману, а тот, как известно, предпочитает невольниц-девственниц и наверное купит ее у меня за хорошую цену. Тогда я и заплачу тебе по нашему с тобой уговору.

И бедуин отвечал ему:

— Я согласен на твои условия.

Тогда оба они направились к хану Султани, где оставалась запертой Нозхату, и бедуин громким голосом позвал молодую девушку:

— Го! Нахия! Го! Нахия! — потому что такое имя счел нужным дать своей невольнице бедуин.

Однако, услышав это новое для нее имя, бедная девушка заплакала и ничего не ответила.

Тогда бедуин сказал торговцу невольниками:

— Смотри, она там. Я позволяю тебе подойти к ней и хорошенько рассмотреть, но не пугая ее; и говори с ней ласково, как я и сам всегда говорю с ней.

Торговец вошел за перегородку и приблизился к девушке и сказал ей:

— Мир тебе, о молодая девица!

А Нозхату ответила голосом сладким, как сахар, и с самым превосходным произношением, по-арабски:

— И тебе мир и благословение Аллаха!

Торговец был очарован этими звуками; он внимательно посмотрел на молодую невольницу, лицо которой было закрыто грубым покрывалом, и сказал себе: «Аллах! Как она привлекательна и какое у нее чистое произношение!»

И она посмотрела на торговца и подумала: «У этого старика очень кроткое лицо, и вид у него почтенный и располагающий к себе. Дай бог, чтобы я сделалась его невольницей, чтобы избавиться от этого грубого бедуина с его свирепым нравом и отталкивающей наружностью! Поэтому я должна отвечать умно и дать заметить мое хорошее обращение и приветливость, так как этот торговец пришел сюда лишь для того, чтобы послушать мой говор».

И торговец спросил ее:

— Как ты поживаешь, молодая девушка?

Она скромно потупилась и тихо ответила:

— О почтенный старец, ты спрашиваешь меня о моей жизни, а она такая, что нельзя пожелать и врагу! Но каждый человек несет на шее свою судьбу, как говорит наш пророк Мухаммед, да будет над ним мир и благословение Аллаха!

Когда торговец услышал эти слова, он был несказанно удивлен, и ум его затрепетал от радости, и он сказал себе: «Без сомнения, я уверен теперь, хотя я и не видел ее лица, которое должно быть восхитительно, что я получу за нее от царя Омара аль-Немана что хочу!»

Потом он обратился к бедуину и не мог удержаться, чтобы не сказать:

— Эта невольница восхитительна! Сколько ты за нее хочешь?

При этих словах взбешенный бедуин вскричал:

— Как ты смеешь говорить, что она восхитительна, когда она самое презренное существо?! Не понимаешь ты разве, что теперь она вообразит, что в самом деле восхитительна, и я потеряю над нею всякую власть?! Ступай вон! Я уже не хочу ее продавать!

Тогда купец понял, что бедуин — грубое животное и что никакого рассуждения он понять не может. Поэтому он заговорил иначе и попытался выйти из затруднения, сказав:

— О шейх-бедуин, я согласен взять ее, хотя она и презреннейшее существо, и я покупаю ее, несмотря на ее недостатки!

Бедуин немного успокоился и сказал:

— Хорошо, но посмотрим, сколько дашь ты за нее.

Купец ответил:

— Пословица говорит: «Имя сыну дает отец». Спроси же у самого себя, сколько ты хочешь взять.

Но бедуин и слышать ничего не хотел и сказал:

— Нет, ты должен назначить цену.

Купец же подумал: «Этот бедуин — упрямая скотина. Что могу я ему предложить, в особенности теперь, когда эта девушка только что покорила мое сердце нежностью своей речи и своим красноречием. И я думаю, кроме того, что она, вероятно, умеет читать и писать. Это редкое благословение Аллаха! И подумать только, этот бедуин не умеет ценить ее по достоинству!»

Потом, обратившись к бедуину, он сказал:

— Я предлагаю за нее сто золотых динариев, кроме залога и пошлин, которые беру на себя.

Но бедуин закричал в бешенстве: