Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И говорили мне, о царь благословенный, что купцы рассказали тогда обоим братьям ту историю, которую сочинила и научила их рассказать старая Зат ад-Давахи. И оба брата были чрезвычайно растроганы, слушая рассказ о страданиях святого отшельника и об освобождении его из монастырского подземелья. И они спросили у купцов:

— Но где же он теперь, этот святой отшельник? Неужели вы оставили его в монастыре?

Они ответили:

— Когда мы убили монаха, служившего привратником в монастыре, мы поспешили посадить святого в ящик и, погрузив этот ящик на спину одного из наших мулов, быстро пустились в путь. И теперь мы привезли его к вам. Но перед тем как мы бежали из монастыря, нам удалось убедиться, что там находится бесчисленное множество свертков с золотом, серебром, с самоцветными камнями и всевозможными драгоценностями, о чем, впрочем, может лучше рассказать вам святой отшельник.

И купцы поспешили разгрузить мула и, открыв ящик, привели святого отшельника к двум братьям. И он предстал перед ними, весь черный, как стручок кассии[81], до того он был худ и сморщен; и кожа его была изборождена рубцами от ударов бича, которые можно было принять за следы врезавшихся в тело цепей.

Увидев это (на самом деле это была старая Зат ад-Давахи), оба брата уверились, что перед ними находится святейший из отшельников, особенно когда они заметили, что лоб отшельника блестел, как солнце, благодаря таинственной мази, которою коварная старуха натерла себе кожу.

И они подошли к ней, и благоговейно облобызали ей руки и ноги, прося у нее благословения со слезами на глазах, и даже зарыдали, — так они были растроганы страданиями, перенесенными тою, которую они принимали за святого отшельника. Тогда она им сделала знак подняться и сказала:

— Теперь перестаньте плакать и выслушайте меня!

И оба брата немедленно повиновались, и она сказала им:

— Знайте, что я, со своей стороны, покорно подчиняюсь воле моего Владыки, ибо я знаю, что Он посылает мне страдания только для того, чтобы испытать терпение и смирение мое. Слава Ему и да будет Он благословен! Ибо тот, кто не умеет выносить испытания Всеблагого, никогда не вкусит блаженства рая. И если я теперь радуюсь моему освобождению, то не потому, что оно прекратило мои страдания, а потому, что я нахожусь среди братьев-мусульман и надеюсь умереть под копытами лошадей воинов, сражающихся за дело ислама. Ибо правоверные, убитые на святой войне, не умирают — душа их бессмертна.

Тогда оба брата опять взяли ее руки и стали целовать их и хотели распорядиться, чтобы ей дали поесть, но она отказалась, говоря:

— Уже скоро пятнадцать лет, как я пощусь, и теперь, когда Аллах ниспослал мне столько милостей, я не могу совершить такого бесчестия и прервать мой пост и мое воздержание. Но может быть, после захода солнца я съем кусочек.

Тогда они не стали настаивать, но, когда наступил вечер, они велели приготовить разные кушанья и сами поднесли их ей; но коварная старуха опять отказалась, говоря:

— Теперь не время есть; теперь нужно молиться Всевышнему!

И она сейчас же стала на молитву посреди палатки. И так молилась она без отдыха целую ночь, а также две следующие ночи. Тогда оба брата прониклись величайшим почтением к ней, считая ее по-прежнему мужчиной, святым отшельником, и они отвели ей особую большую палатку и приставили к ней особых служителей и поваров; а так как она продолжала отказываться от всякой пищи, то к концу третьего дня оба брата сами пришли служить ей и велели принести в ее палатку все, чего только человеческий глаз и душа могут пожелать из вкусных вещей. Но она ни к чему решительно не прикоснулась и съела только кусочек хлеба и немного соли. И почтение, которое питали к ней оба брата, лишь возросло от этого, и Шаркан сказал Даул Макану:

— В самом деле, этот человек отрекся от всех благ мира сего. И если бы не война, которая заставляет меня биться с неверными, я бы всецело посвятил себя ему и не покидал бы его всю жизнь, чтобы заслужить его благословение. Но подойдем к нему и попросим его побеседовать с нами, ибо завтра мы должны выступить в путь к Константинии, и это лучший случай воспользоваться его наставлениями.

Тогда великий визирь Дандан сказал:

— И я тоже хотел бы видеть этого святого отшельника и попросить его молиться за меня, дабы я нашел смерть в этой святой войне и предстал перед Всевышним, ибо довольно с меня этой жизни.

Тогда все трое направились к палатке, где жила эта коварная старуха Зат ад-Давахи, и нашли ее погруженною в экстаз молитвы. Тогда они стали ждать, когда она закончит молитву; но и после трех часов ожидания, несмотря на проливаемые ими слезы восторга и на их рыдания, она продолжала стоять на коленях, не обращая на них ни малейшего внимания. Когда же они решились подойти к ней и облобызать перед нею землю, она поднялась и, пожелав им мира, сказала:

— Зачем вы пришли сюда в такой час?

Они ответили:

— О святой подвижник, вот уже несколько часов, как мы здесь, разве ты не слышал, как мы плакали?

А она ответила: