У арабов Африки

Сук в столице Туниса служит как бы переходом от европейских кварталов к мусульманским. Для кварталов медины, как и всюду на Востоке, характерны чрезвычайно узкие улочки (где иногда трудно идти втроем плечо к плечу) и глухие, без окон, стены старых, потемневших. от времени некогда белых домов. В 1962 г. здесь уже можно было видеть, как стирается резкая грань, существовавшая в эпоху французского протектората между европейской и «туземной» частями города. Разделявшая их каменная стена была разрушена, и среди типично мусульманских домиков выросло немало построек европейского типа. Однако тунисцы вовсе не собираются повсеместно вводить европейский модерн. Скорее они стремятся сохранить мусульманскую архитектуру, вернее ее традиционные черты, но сделать ее более современной и удобной, легко совместимой или сочетающейся в ансамбле с новейшими приемами европейского зодчества.

В основе своеобразия архитектуры стран Магриба, как и вообще культуры этих стран, лежит сильное, если не определяющее, влияние средневековой культуры арабской державы на Иберийском (Пиренейском) полуострове— мусульманской или арабской Андалусии (от арабского ее названия «Аль-Андалус»). В литературе эта культура часто именуется «мавританской», «арабо-мавританской», «арабо-испанской» или просто «андалусской».

Арабская Андалусия в VIII–XIII вв. была крупным культурным центром не только мусульманского мира, но и Европы. Андалусские арабы познакомили европейцев с рисом, артишоками, сахарным тростником, шелковицей, с изобретенной в Китае бумагой. Врачи из Андалусии были известны всему миру, а мавританские мастера славились во всех видах искусств. Ткани, изделия из слоновой кости, стекла и кожи, керамика и оружие, созданные андалусскими ремесленниками, служили в качестве эталона высшего мастерства. Большинство населения Андалусии было грамотно, что само по себе было явлением уникальным в эпоху средневековья. Нигде в мире не было столь богатых библиотек. Сюда приезжали из Англии, Франции, Германии и других стран Европы все, кто хотел овладеть науками и познакомиться с замечательной культурой того времени. Здесь процветали философия, поэзия, музыка, архитектура, декоративное искусство. Такие блестящие памятники мавританского зодчества, как великолепная мечеть в Кордове, минарет Ла Хиральда в Севилье, знаменитый дворец Альхамбра в Гранаде, дошли до наших дней и, несмотря на изменившиеся за прошедшие со времени их создания 700–900 лет вкусы и оценки людей, до сих пор поражают воображение всякого, кто их увидит. Характерно, что некоторые традиции арабо-андалусской культуры, в частности в зодчестве, керамике, отчасти в музыке, еще долго сохранялись в Испании после окончательного вытеснения мавров с Иберийского полуострова, по некоторым сведениям, вплоть до XIX в.

Но особенно сильно влияние андалусской цивилизации сказалось на Северной Африке. По мнению известного французского историка Шарля-Андре Жюльена, в средние века было «невозможно отделить Испанию от Магриба, или, вернее, Магриб от Испании». Объяснялось это не только тем, что в период средневековья Магриб и Андалусия неоднократно полностью или частично входили в состав одного государственного образования. Не менее важным обстоятельством явилось изгнание из Испании (уже после завершения реконкисты) всех мавров: сначала тех, кто с оружием в руках сопротивлялся христианским королям, потом тех, кто не соглашался отречься от ислама, наконец, тех, кто перешел в христианство, но продолжал говорить и писать по-арабски. Вынужденные покинуть Пиренейский полуостров, андалусские мавры расселились главным образом в городах и прибрежной полосе Магриба. Вот что писал об этом известный французский писатель-романтик Шатобриан: «Эти семейства унесли с собой на новую родину воспоминания о старой. «Божественная Гранада» продолжала жить в их памяти… Каждые пять дней во время молитвы в мечетях все обращались лицом к Гранаде. Они призывали аллаха вернуть правоверным эту землю услад».

Но время шло, и андалусские беженцы свыкались с необходимостью жить и работать на новой родине. Их приход на новые земли способствовал повышению культуры земледелия, развитию градостроительства, совершенствованию ремесла. Они составили значительную часть местной интеллигенции: поэтов, музыкантов, архитекторов, врачей, историков и т. п. Рассказывая о переселившихся в Тунис потомках андалусского аристократического рода Абенсераджей, Шатобриан отмечает, что «им пришлось посвятить себя изучению целебных трав — занятию, почитаемому среди арабов не менее, нежели военное ремесло». Могилу последнего из Абенсераджей Шатобриан видел возле дороги, ведущей из города Туниса к руинам Карфагена, а хижина его стояла будто бы среди самих развалин, на берегу моря.