У домашнего очага

А госпожа Ордынцева, хорошо зная чем пробрать мужа, продолжала всё тем же тихим певучим голосом:

— Мы ждали тебя до пяти часов. Тет не приходил, и я предположила, что ты, желая избавиться от нашего общества, пошёл с каким-нибудь из твоих друзей-литераторов обедать в трактир. Ведь это не раз случалось! — прибавила она с особенным подчёркиванием, хорошо понятным Ордынцеву.

«Шпильки подпускает… дура!» — мысленно выругал Ордынцев жену и с раздражением сказал:

— Ведь ты знаешь, что я всегда предупреждаю, когда не обедаю дома! Ведь ты знаешь?

И, не дождавшись от жены признания, что она это знает, Ордынцев продолжал:

— Следовательно, вместо нелепых предположений, было бы гораздо проще оставить мне горячий обед.

— Прикажешь дрова жечь в ожидании, когда ты придёшь? И без того от тебя только и слышишь, что выходит много денег, хотя, кажется, мы и то живём…

— Как нищие? — иронически подсказал Ордынцев, — Ты вечно поёшь эту песню!

— А по твоему хорошо? — вызывающе кинула жена. — Едва хватает на самое необходимое.

— Особенно ты похожа на нищую, бедная страдалица! — ядовито заметил Ордынцев, оглядывая злыми глазами свою великолепную супругу. — Но уж извини! На твои изысканные вкусы у меня средств нет…

И проговорив эти слова, Ордынцев принялся за жаркое.

— Экая мерзость! Даже и мяса порядочного не умеют купить!

Ордынцева молчала, придумывая, что бы такое сказать мужу пообиднее за его издевательства.

— А подкинуть два полена, — снова заговорил Ордынцев, — не Бог знает какой расход. Кажется, сообразить это не трудно. Или затруднительно, а?

Ордынцева была полна злобы. Лицо её ещё более закаменело и вся она как-то подобралась, словно кошка, готовая к нападению. Вместо ответа она подарила мужа убийственно-презрительным взглядом.

— И часто ли я опаздываю? — продолжал Ордынцев, отодвигая тарелку. — Сегодня у меня была спешная работа, да и кроме того меня задержал этот идиот…

— Какой именно идиот? Ведь у тебя все — подлецы и идиоты! Один только ты необыкновенный умница… Оттого, вероятно, ты и не можешь устроиться так, чтобы семья твоя не страдала от твоего необыкновенного ума! — с каким-то особенным злорадством протянула Ордынцева, видимо очень довольная придуманной ею ядовитой фразой.

Но, к удивлению жены, Ордынцев не вспылил, как она ожидала. Он удержался от сильного желания оборвать жену, взглянув на умоляющее лицо Шурочки, и заговорил с ней. С самого начала пикировки девочка взволнованно, с выражением тоски и испуга, переводила свои большие, кроткие глаза то на отца, то на мать, видимо боясь, как бы эти обоюдные язвительные намёки не окончились взрывом со стороны выведенного из терпения отца, которого девочка страстно любила и за которого стояла горой, понимая своим чутким любящим сердцем, что мать к отцу невнимательна и что она виновница всех этих сцен, доводящих больного отца до бешеного раздражения. Она видела, что все как-то безмолвно за что-то осуждали его вместе с матерью, и тем сильнее его любила, умея, подчас, своей приветливостью и лаской рассеять постоянно угрюмое расположение духа отца, когда он бывал дома.

Остальные дети были, по-видимому, совсем безучастны к происходившему обмену колкостей между родителями.

Молодой студент Алексей, удивительно похожий на мать, красивый блондин, с изящными, точно выточенными, чертами лица, с пробивавшимися усиками, чистенький и свеженький, как огурчик, выстриженный по модному, под гребёнку, в форменном опрятном сюртучке, необыкновенно солидный по виду, с невозмутимым спокойствием и с какой-то торжественной серьёзностью, точно делал необыкновенно важное дело, очищал костяным ножем кожу с сочной груши, стараясь не прихватить ножем мясистой части плода. Окончив это, он разрезал грушу на куски и стал класть их в рот своими опрятными, с большими ногтями, пальцами с противной медленностью гурмана, желающего продлить как можно долее своё удовольствие. На его лице, на манерах, на всей его худощавой небольшой фигурке лежал отпечаток чего-то самоуверенного, определённого и законченного, точно перед вами был не двадцатидвухлетний молодой человек, полный жажды жизни, а трезвенный, умудрённый опытом муж с выработанными правилами, для которого все вопросы решены и жизнь не представляется трудной загадкой.

Сестра его Ольга, стройная, высокая, хорошо сложенная брюнетка, лет восемнадцати, с бойкими тёмными глазками и капризно приподнятым носиком, одетая, как и мать, с претензией на модное щегольство, отличалась, напротив, самым беззаботным и легкомысленным видом хорошенькой, сознающей свою обворожительность, куколки, для которой жизнь представляется лишь одним весёлым времяпрепровождением.